Лёд из формочки долго не желал выколупываться, пришлось постучать формочкой о край письменного стола, для чего вернуться в единственную комнату домика, а после собрать вывалившиеся кубики льда в ладонь. А из ладони аккуратно пересыпать в стакан. Кубики льда в ладони тут же начали таять, и несколько капель воды упало на разбросанные по столу бумаги – на какие-то рукописные черновики с множеством зачёркнутых слов, с приписками на полях. Упав, капли расплылись среди букв, перемешались с чернилами и стали пятнами Роршаха.
…Снял на лавочке на Пушке или в саду «Эрмитаж», допустим, это где ещё театр и опера, чтобы больше-меньше не страшная была, минут тридцать побазарили, по банке пива высосали и свалили искать местечко поуединённее. Во всяком случае, чтобы менты за задницу не схватили – свой-то народ пускай присутствует. А случается, что участвует. А фигля? И вот когда подходящая точка нашлась – подъезд, допустим, с известным заранее или с подобранным кодом – камеру жвачкой залепить или пускай завидуют… Парковая скамейка из не особо приметных… Что, не найти на Страстном подъезда с известным кодом? Да сколько угодно! Вот тогда заодно с прочими чувствами приходит любопытство. Горячее, азартное, игровое… А иная – боится без резинки, говорит. Ну и дура!
Начинается с случайных декораций, когда главная проблема – чтобы не застукали, всё равно кто: предки на флейте на семейной тахте или менты в подъезде на подоконнике; и голова забита не столько этим, сколько проблемой возможного застукивания. Хорошо девчонкам: они вообще ни о чём не парятся, а уж о предках или ментах подавно. «Миленький, миленький!..» и всё такое прочее… Но ты-то не девчонка, а раз так, то за всё отвечаешь, вот и приходится держать в уме, в частности, и возможность застукивания, быть настороже и краем сознания контролировать. Нервотрёпка из-за этого контроля получается изрядная. Но это только сначала, это только пока по лавочкам и подъездам да по случайным флейтам, пока ещё не знаешь, что у вас вместе потом из этого самого фри секса выйдет. Дальше начинается самое интересное: дружба, разговоры, прогулки вечерние, за руки взявшись, кинотеатрики полупустые с последними рядами в них, где стенка позади и в затылок никто не сопит, приколы разнообразные… Конечно, не всегда. Бывает, не в кайф тёлка, и тогда адью. Но если повезёт, пробегают невидимые токи, замыкаются контакты, выбрасываются в кровь самые важные в мире гормоны, среди которых царствует тестостерон, происходят процессы. И ещё что-то начинается таинственное и самое важное… И снятая скуки ради в саду «Эрмитаж», на Страстном или на Гоголевском, а то на Трубе случайная кадра обретает имя, и имя это не забудешь; и ты произносишь про себя имя с замиранием, с дрожью, с надеждой, с нежностью…
Имя может оказаться каким угодно.
К примеру, Стрелка, бывшая Светка!.. Сразу очевидно, что за барышня Стрелка – заводная, неунывающая и уж от чего, а от одиночества не страдающая ни в самой малой степени. С чем другим, может, и проблемы у Стрелки, зато уж с общением полный ажур, с забиванием стрелок.
А то ещё Анафема есть, Настя по-официальному. Так эта Анафема, она вообще чёрт-те что и сбоку бантик! Восторг унд праздник Анафема в чистейшем неразбавленном виде! Вслушаться только: Ана-а-афема-а-а! «Графу Льву Николаевичу Толстому – ана-а-афема-а-а!..» И колокола гулко над площадью рыночной воскресной: тили-бом-м-м-м!.. тили-бом-м-м!.. А после один большой, с раскатом так, с протяжным гудящим рокотом: бом-м-м! И ещё раз: бом-м-м!.. Бом-м-м-м!..
