Долго девушка мылась, долго красоту наводила, Жюзьен ждала терпеливо, помогала добрым словом, чтоб поддержать несчастную и не дать ей снова впасть в отчаяние.
– Подумай, стоит ли ей сегодня на глаза людям показываться?! – воспротивилась мать.
– Пусть привыкают, да Вы не бойтесь, всё хорошо будет, я рядом, если кто-нибудь и задумает недоброе, себе же хуже сделает!
– Почему ты так её бедой прониклась?
– Потому что сама вечно у всех на слуху…
– Это правда, что вы с Реми тайно обвенчались?
– Чистая правда. Свадьбы не было, потому что дом Адриану строят, все средства на него и ушли.
– Теперь вам полегче будет, мы за дочкой приданое даём, поможем, чем сможем, – вмешался в их разговор аптекарь, счастливый тем, что Жюзьен Кристель из истерики вывела, от безнадёги избавила.
– Благослови Бог, Вы всегда ко мне добры были, господин Гинэль.
Аптекарь не удержался, обнял её и, как родную, в темя поцеловал.
– Ты мне столько помогала, душенька, да и сборы усовершенствовала, теперь со всей округи ко мне за порошками едут!
– Вот, и невеста наша готова, благословен Господь! – мать вывела дочку из спальни, со слезами на глазах.
– Может, и мы с вами пойдём, для надёжности?
– Доверьтесь мне… Вам и так вчера досталось. Отдыхайте, а я Кристель потом до дому провожу, верну вам в целости и сохранности.
– Ну, будь по-твоему, дорогая, – перекрестили дочку, вздохнули вместе, а делать нечего, убедила их будущая сноха.
Взяла под руку дрожащую от страха Кристель и потащила за собой. На улице солнце, птицы поют, погода редкостная – как праздник.
Встретили первым соседа через два дома, тот было ухмыльнуться хотел, да чего-то его перекосило.
– Что не здороваешься, али дар речи потерял? – грозно спросила Жюзьен.
– Добрый день, – с усилием выдавил из себя мужик.
– То-то же! – закрепила результат рыжеволосая бестия. – Видишь, а ты боялась, сейчас ещё и поклонится.
Мужчина, и в самом деле, начал кланяться, а когда они из виду скрылись, креститься начал и, от греха подальше, быстрее ноги унёс.
То же самое и с другими происходило. Бабы, что шепталась на углу возле торговой лавки, те и вовсе дар речи потеряли. Языки опухли. Стоят, только глазами моргают, да пошевелиться не могут.
– Будет вам кости перемывать, старые сплетницы! Коль слово худое услышу, так и будете до смерти стоять! – Жюзьен не шутила, и чем больше силой пользовалась своей, тем больше её прибывало.
Кристель, ни жива ни мертва, только диву давалась, что же это происходит?! Невольно поверишь, что правду про Жюзьен говорят, непростая она девушка, ох, непростая!
Труднее всего с ребятнёй пришлось, стали пальцами тыкать, слова нехорошие кричать, Жюзьен догнала одного и так ему ухо вывернула, что вопил на всю улицу.
– Ещё раз посмеёшься над кем-нибудь, ухо-то и отвалится! Я с тобой шутки шутить не буду и друзьям своим скажи, всех найду и порчу наведу, понял?!
Пацан поверил, побледнел, головой закивал.
Наконец-то добрались до дома.
– Встречайте гостью дорогую! – возвестила с порога Жюзьен, втаскивая онемевшую Кристель в дом.
Ронан поднялся, он у печи что-то мастерил. Реми улыбнулся по-доброму, иначе и не умеет. Адриан, с лицом страдальца, еле глаза на девушку поднял, ему легче бы было сквозь землю провалиться.
– Разве так невесту встречают?! – подбоченилась Жюзьен.
– Да ты заходи, дочка, не стой, как вкопанная у порога, тебя здесь не обидят, – наконец-то вымолвил Ронан и усадил девушку за стол. – А ты, Жюзьен, пошевелись, угощай гостью, коль уж привела.
