Блюз - страница 22

В это время партизанские оравы пробирались всё ближе и ближе в центр – кольцо сужалось. В город вошла тяжёлая техника, а мины так и падали на город с периодичностью – две или три мины в минуту. Те, кто стоял за городом у орудий и те, кто сейчас входил в город на танках и пешком, ломая ряды обороны… они даже не могли и подумать, что Петроградская бригада давно уже находится в «эпицентре шторма» и потеряла треть состава.

– Так, ну ладно, поиграли и хватит!– Кричал охрипший и оглохший Джазмен. – От сюда надо валить!

– А?! Что?! – Переспрашивал ещё более глухой Токарев. Третьему партизану вообще был неинтересен план, который хочет предложить Джазмен.

Проводник повторил:

– Я исчезаю!

– Да? Как же?! – С какой-то нервной ухмылкой поинтересовался Токарев.

– Очень просто! – Ответил Джазмен и, сделав кувырок, подобрался к перевёрнутой ванне, приподнял и залез под неё.

– Эй! Он что, с ума сошёл? – Спросил третий партизан, выбрасывая последнюю гранату.

Токарев только пожал плечами, а потом вставил в карабин запасной магазин и сказал:

– Он музыкант! Они все такие!

К этому времени улица Комсомольская, вместе со всеми дворами и переулками, была свободна, в окно какого-то из выстоявших домов улетело дуло танка. В танк никто не стрелял – по чистой случайности рванули снаряды внутри него.

Рядом с Токаревым лежал третий партизан, кашлял кровью и стонал – его ранили в правую часть груди, задели лёгкое. Всё закончилось. Токарев, расслабленно прислонившись к тому, что осталось от стены, закурил, взглянул на перевёрнутую ванну и сказал:

– Всё, баста… вылезай!

Третий партизан в агонии несвязно твердил о каком-то кузове, о деле и о дизентерии, о поносе. Ванна не двигалась.

– Слышь, что говорю! – Повторил Токарев. – Выбирайся! Можно идти дальше!

Никакого ответа. Ванна стояла на месте.

«Неужели скончался! – Подумал Константин. – Неужели этот не убиваемый человек, почти персонаж из фильма про крутых парней, этот философ и музыкант… не уж-то он просто взял и задохнулся в пыли там, под ванной, или застрелился, чтоб никто не видел?»

Токарев тихонько встал и подошёл к ванне. На заднем плане третий партизан что-то говорил о чипах у всех в мозгах, о Времени Начала, всеобъемлющей и вездесущей кровавой, заполняющей рты,

сперме… или о пене, заполняющей рты… – Токарев не разобрал. Он пошёл к ванне, взял её обеими руками и перевернул. Он чуть окончательно не сошёл с ума, когда увидел под ванной только доски, камни и пустоту. Ни Джазмена, ни его автомата – не было. Токарев начал судорожно рыться в завалах, отбрасывая камни назад и иногда попадая в третьего партизана, уже почти мёртвого. Никакого люка, никаких лазеек, ничего, куда можно было бы переместиться.

«Это что ж получается? Мистика? И как в нём всё это сочетается!» – Думал Токарев, глядя на пустое место, где только что лежала ванна.

Немного оклемавшись от шока, он вышел на улицу Комсомольскую. Присоединившись к толпе измученных партизан, он говорил себе:

«Это всё иллюзия… выдумки травмированной психики… Джазмен умер, точно умер. Покончил суицидом. Когда я поднял ванну – на самом деле, он был там… мёртвый. Оттуда было не сбежать».