– Да ничего! – Ответил проводник и расслабленно закурил. – Ждать, пока нас спасут. – Он взглянул на Токарева. – А я под ванну сейчас полезу. Где тут ванна? – Джазмен засмеялся в полный голос. – Давайте лучше анекдоты травить! – Проводник начал рассказывать какой-то анекдот, надвинув на глаза свою чёрную шляпу, защищаясь от летящего сверху песка.
У других партизан нервы были сделаны не из титана, так что им было не до шуток – они матерились, и изредка высовывались из убежища, чтоб дать ответ пулемётному огню.
Джазмен закончил анекдот и сам над ним посмеялся, потом молниеносно, не сказав ни слова, высунулся из укрытия и перекатился другую воронку… и начал рассказывать анекдоты там. Через пару минут он заметил канализационный люк, разрытый прямым попаданием снаряда. Он находился на расстоянии около шести метров от воронки, где сидел Джазмен. Проводник оповестил всех о находке и сказал:
– Залезайте, только быстро и по одному! А я с остальными буду прикрывать. А там по говну дойдём куда-нибудь. – Он несколько секунд подумал. – Есть у кого-нибудь граната? Я последним пойду. Кого убьют – я не виноват! Погнали!..
И партизаны по одному стали падать в канализацию, оказываясь по шею в дерьме. Тем, кому не повезло, пули отрывали конечности, пробивали грудь и вылетали через спину. Большинству не повезло: из двадцати человек осталось только шестеро. Джазмен метнул гранату наугад и, дождавшись взрыва, бросился в яму. Из пулемёта в него не попали, зато он сильно разодрал себе левое плечо. Когда проводник падал, он зацеплялся им о заострённые кирпичи колодца. Проводник вынырнул из омута фекалий и брезгливо выплюнул изо рта смешанное с мочой и талой водой дерьмо. Повсюду было темно и скверно пахло. Лишь бледный круг от тусклого света пасмурного дня падал в то место, где из канализации можно было видеть небо.
Вскоре партизанское кольцо – танки и пехота – сузилось до центра. К тому времени, когда Джазмен и Токарев выбрались наружу где-то на улице Токарева (так она и называлась), бои прекратились… город был взят. По неисправной канализации парни прошли добрый десяток километров. Тысячи оставшихся в живых партизан – ликовали, палили вверх и плясали на безжизненных телах своих врагов. Тем, кто только что выбрался из коллектора, было не до веселья.
Проводник брезгливо соскабливал ножом холодное склизкое дерьмо со своей одежды:
– А теперь это всё ещё и замёрзнет! – Возмущался он. – Будь оно всё проклято! Лучше бы сидел в воронке и анекдоты рассказывал. Всё равно бы наши потом пришли.
Токарев, морщась, глядел то на себя, то на Джазмена.
– Нам бы сейчас помыться где-нибудь! – Заметил он.
– Да, иди! Тут баня недалеко была… наверно, и сейчас работает. – Злобно шутил Джазмен.
«Минус войны в зимнее время, – промелькнуло в голове у Константина, – негде отмыться от фекалий».
Через некоторое время парни узнали, что неподалёку от улицы Токарева есть небольшое озерцо. Отвечающие зажимали носы и показывали пальцем местоположение озера. У танкистов Джазмен выпросил мыло, а Токарев залез в подвал какого-то из магазинов одежды и достал два комплекта костюмов, похожих на те, которые теперь пришли в негодность. Всё те же костюмы-тройки, чёрное пальто себе и коричневое полупальто Джазмену… там были даже шляпы с узкими полями. Где-то ещё он раздобыл и обувь.
Константин думал: «Всё бесплатно – ещё один плюс войны».
