Раздается за несколько часов до концерта звонок директора филармонии:
– В стране траур. Все гастроли отменяются.
Начинаем собираться домой. В Москву.
Опять звонок:
– Вы не отменяетесь. Можете работать. У вас человеческий концерт.
Интересно: значит, надо, чтобы в стране кто-то серьезный умер, чтобы ОНИ поняли, что у нас – «человеческий концерт».
Распаковываем чемоданы.
На концерты наши народ пошел валом. Хотя рекламы о нас все еще почти не было. Нас все еще опасались.
…Зато при Горбачеве, в 90-е лихие, концертов ни у кого вообще нет. Все развалилось.
Зато – расцвет малого бизнеса.
Торгуют все. Торгуют всем. «Разрешено все, что не запрещено».
И мы – туда же. Открываем фирму «АС». Алла – Стахан. Торгуем колготками из Биробиджана.
В наш бизнес взяли наших ребят: скрипача и звукооператора. Музыканты тоже есть хотят. В России голодно.
Бизнес помогает. Уже купили кое-что из самого необходимого. Ведь то, что было у нас раньше – мебель, дорогая одежда… было продано.
НО – вдруг…
Звонок в дверь. Стахан открыл. На пороге – двое. Без масок. «Нацмены»… Оттолкнули, вошли. Выложили на стол оружие. Огромный пистолет с какой-то штукой. Оказалось – с глушителем. И нож.
Требуют деньги. Спокойно обыскали квартиру. Разворошили все. Забрали то, что у нас только что уже появилось. Самое необходимое: шубу, дубленку Стахана… и почему-то – шкуру меховую, кем-то подаренную… Колечко фамильное мамино и мое обручальное…
И блок сигарет.
Потом один «добрый» бросает на стол пачку. Говорит мужу:
– Покуришь потом.
Бандитов этих – не нашли.
А нашли тех, других. Кто вскоре после этого…
В Москве, в самом ее центре, орудовала банда, которая грабила квартиры известных людей. Сдуру пришли и к нам. А мы уже и так были ограблены. И властью, и бандитами. Грабить-то уже было нечего: совсем немного денег да последнее мамино кольцо. Я в тот день забыла его надеть.
Счастье, что на этот раз нас дома не было. Спасибо, что грабили в отсутствие хозяев.
Унесли, правда, самое ценное – все видео- и аудиокассеты с песнями нашими. То немногое, что осталось у нас после запрета, когда на радио и ТВ все наше было полностью размагничено.
Так эта потеря и не восстановлена до сих пор.
Но на этом воры и погорели. Нашли-то их по нашим песням! В доме одного из тех, кто грабил. Кассеты наши себе оставил. Песни наши, сволочь, любил, значит, и слушал.
Потом был суд. Среди подсудимых была молодая девчонка, сожительница и подельница одного из них. Она так плакала, так плакала… Кричала, что не знала ничего.
– Скотина! Что ты наделал?! – кричала.
В доме у них оказались чьи-то украденные безделушки.
Мне было ее жалко.
Наверно, суду тоже было ее жаль. Не посадили.
А вот больше всего почему-то я злилась на адвокатшу. Она была нанята подсудимыми.
– За наши же деньги нанята! – возмущалась я.
…Кассеты с песнями нам потом, после суда, отдали.
А наши видео так и не дошли до нас. Понятно – сами видеокассеты тогда стоили дорого.
…Потом был первый после запрета выезд за рубеж. Нас уже выпустили с концертами. Первая поездка – в США.
Мы благодарны Америке. Она поддержала нас – мы почувствовали, что нужны.
Из Америки привозим сухое молоко и немного долларов.
Если сложить все наши поездки по Америке, получится более трех с половиной лет жизни там. Много концертов было – нас там любят.
…И наконец, первый после долгого молчания – наш афишный сольный концерт в Москве. И не где-нибудь, а на центральной сцене столицы – в ГЦКЗ «Россия». Так же как когда-то – аншлаг.
