– Видишь, рука из потолка?
– Вижу! Но она ерзает! Не смогу красиво выполнить заказ.
– Сейчас мы ее живенько «успокоим»! – с этими словами Рауль притащил чашку льда из холодильника.
Заморозили руку до синевы. Нанесли требуемые буквы.
– Нитрокраска есть? – повернулся детектив к хозяевам.
Жена Евса приперла из кладовки несколько разных банок.
– Зеленая? Отлично! Цвет успокаивающий, а то вам еще здесь до утра кантоваться! Да, надо подождать! – упредил он заикание Евсеича-старшего. – Утро вечера мудренее! Завтра высохнет. Не отмажется! Известно, кто живет этажом выше?
– Токарь Скамейкин. Из производственных мастерских санлицея.
– Проверим, проверим, что за токарь-пекарь!
Хлюпая промокшими штиблетами, и подвязавшись бельевым шнуром (чистая наволочка также пригодилась для оттирания излишков краски) Рауль поплелся домой. Спать…
На следующее утро все завалились к токарю. Попутно прихватив Киселькова в качестве понятого.
Скамейкин лежал боком на полу, «нежно» прижавшись щекой к линолеуму. Рядом стояла тарелка с окрошкой, из которой торчала трубочка. Через эту трубочку Скамейкин потягивал квас из окрошки. Жена выносила третье заполненное судно.
– Зуб болит? – участливо спросил Рауль.
– Угу, – ответил Скамейкин. – Вишь, к холодному полу прижался – вместо пенталгина, тот сейчас только по рецепту врача. И то не всем.
Вчетвером стали «отклеивать» Скамейкина от пола.
Выяснилось, что в полу было проделано аккуратное круглое отверстие, в котором и застряла рука.
– А чего там, в полу, потерял, а?
– Да вот, фартук от токарного станка закатился в щель. Пытаюсь нащупать. Куда запропастился, ума не приложу!
Внизу Кисельков по телефонному звонку ослабил «ошейник», и Скамейкин с трудом выдернул раздувшуюся руку из пола. Она была зеленого цвета.
– В какую-то краску вляпался, наверное, в лифте стены декорировали, а я на нем поднимался! – расстроился он.
– Разреши, смоем уайт-спиритом.
Смыли. На руке обнажилась татуировка «гомо 2008».
– Эх, Скамейкин, Скамейкин!
Тут уже жена токаря не выдержала:
– Так вот где ты шляешься, «рыболов»! В «Голубой устрице»! С ночевкой! Накось!!
И накрыла мужа блендером.
* * *
После службы в воздушной десантуре Вадик Дулепистый приобрел несколько новых привычек. По росту он был первым, а, значит, всегда первым прыгал и с парашютом.
Демобилизовавшись, вернулся в семью, в родную квартиру, к жене. И тут началось! Если, к примеру, по телевизору диктор скажет в новости о дипломатическом рауте: «Первый посол…», Вадик тут же бросался к окну и, кувыркаясь в воздухе, летел с девятого этажа. Иногда везло (когда приземлился в ванну с мусором, «предусмотрительно» оставленную дворником-среднеазиатом или, когда попал на раскрытый зонтик пешехода), иногда нет, особенно, когда оседлал торец оконного стекла, которое несли два работяги, или когда приземлился на тот же зонтик, но только что закрытый. Спрóсите, как оставался невредимым? Очень просто: за первые полгода службы в дивизии «дяди Васи» командир отделения так натренировал нижепоясничные органы рядового ежедневными пинками с разбега, что они стали чугунными. И тогда уже после традиционной утренней процедуры, наоборот, очередной старослужащий, ковылял со сломанной ступней до медсанбата.
Неприятная движуха с Дулепистым происходила также во время поездок в общественном транспорте. При открывании дверей он делал бланш вперед с криком «ура!».
