«Центром» это заведение назвать было трудно, скорее, подземельем. Причем на окраине города. В затапливаемом подвале жилого пятиэтажного дома. На полу помещения были положены деревянные трапики, а у входа с избытком стояли резиновые сапоги, висели спасательные круги и к стене был прислонен плот из старой двери – на случай подъема грунтовых вод.
В задачу Бодуненца входило варить в автоклаве этот самый, б-р-р-р… «бульон». Варево имело на редкость отвратный запах. «И как такую гадость бактерии жрут?» – с состраданием думал Савелий.
Однако у остальных сотрудников центра с годами выработался, очевидно, стойкий иммунитет к этой дряни.
– Что у нас сегодня на завтрак? – заглянув в автоклавную, спросил розовощекий завлаб. И звучно сглотнул слюну.
При мысли о еде в атмосфере лаборатории Бодуненца чуть не вырвало. Благо туалет был рядом.
Дни шли своим чередом. Бодуненц где-то читал, что от иприта в первую мировую хорошо помогала марлевая повязка с землей, пропитанная уриной. Проверил – эффект слабый. Приобрел противогаз. Но не то, не то!
Савелий соорудил над автоклавом подобие вытяжки и вывел газоотводную трубку в окно. Не раз он наблюдал, как редкие случайные прохожие падали замертво, и их потом увозили в реанимацию. Правды ради, стоит признать, что подвал дома, в котором находилась лаборатория, местные старались обходить стороной, километров за пять и складывали нехорошие легенды про вурдалаков, вампиров разных и прочую нечисть. К слову, фильм «Сумерки» тогда еще не был в ротации, поэтому нездорового интереса к данному объекту фанаты не проявляли. Сейчас бы это помещение было настоящим культовым местом преклонения разных готов и эмо.
С течением времени Савелий привык работать в противогазе и постоянно забывал его снимать по дороге домой. Один раз он даже вышел в нем к обеду, при этом пожелал сотрудникам «приятного аппетита», отчего сильно обиделась одна из лаборанток, носившая большие круглые очки и страдающая вечным насморком (слова Савелия в противогазе имели полную схожесть с гнусавым голосом девицы).
Но не всё так печально. Случались и светлые деньки.
Например, однажды в центр пожаловал Том Скунсер из Южного Великобританского Уэльса. По обмену. Так сказать, технологиями. Наверняка, неуч. Двоечник и лодырь.
В подвал, из которого только что выкачали канализационную воду и оттерли от мышиных отходов пищеварения стулья, заглянула представительная делегация руководства.
Для важных посетителей организовали поляну. Застелили белоснежными марлевыми скатертями с рюшечками лабораторные столы.
Едва не сломав бетонное перекрытие о голову или голову о перекрытие, в подвал спустился высоченный джентльмен в прекрасно сидящем костюме модного фасона, начищенных туфлях, чисто выбритый и источающий дорогой парфюм. Точная копия Джеймса Бонда.
– Пожалуйте к столу, – пригласил гостей завлаб, снимая перчатки и выныривая из бокса с малярийным посевом.
Англичанин ошалело уставился на большую чашу с перловой кашей, из которой все сотрудники дружно ели ложками.
Мистеру Скунсеру стало дурно. Он притулился к косяку, а потом упал.
Еле откачали кислородом. Из баллона. Оставили слесари-сварщики после ремонта канализации. Вместе с резаком. Его и затолкали в нос Тому, а затем открыли вентиль.
– Shit! (Вот это резистентность – англ.) – пролепетал пришедший в себя англичанин…
Время течет быстро. Гость освоился. Через месяц Том приходил лохматым, небритым, в мятых брюках. Какие там стрелки! Вместо них маслянистые пятна от мясо-пепто-буля. Проведя очередной эксперимент, англичанин, жадно лакал дистиллированную воду прямо из двадцатилитровой бутыли. А то и просто водопроводную. Запивал ее денатуратом. Потягивал спирт через пипетку, вроде трубочки для коктейля. Закусывал набухшим агар-агаром. Зачерпывал его ладонью из биореактора, а иногда и пользовался им вместо геля для бритья. Брился в микротоме для клеточных срезов…
