Бог Проклятых - страница 64

­– Ты прекрасно знаешь, что я трахал каждую из их принцесс. Если не ошибаюсь у парочки в кровати ты и сам отметился.

– Да, только на этой ты спалился. Я уже говорил тебе: это их традиция. Нельзя лезть к чужим игрушкам настолько нагло!

– Мне можно. Я почти сирота, плохое воспитание, должны понимать.

– Если они придут, не втягивай отца!

– Договорились… Салазар уже отбыл, ещё сутки и они все отправятся по домам, а там уже поди докажи, кто был у неё первым…

Весь этот праздник шёл совсем не так, как было задумано. Танатос, на чью помощь он рассчитывал, после трёх дней улетел в своё семейное гнёздышко и появлялся только при крайней необходимости или для тренировок Талии, поэтому все дела пришлось контролировать самому. Прибывшие делегаты постоянно подкидывали свиней, то условия контрактов не устраивали, то поселили их не туда, то они не хотели продлять соглашения. Словом, нормальный сон и спокойствие Верховного за эту неделю не посещали ни разу.

– Я немного задержусь, хочу поговорить перед отъездом с твоей гостьей. – Святослав не понимает, почему последняя фраза вызывает у него волну раздражения, скорее всего, из-за неясности в разговоре девчонки и Наместника.

– С ней почему-то хотят поговорить все, даже Танатос равнодушным не остался, – сам того не замечая, король цедит слова сквозь зубы.

Святослав какое-то время молча смотрит на своего длинноухого собеседника, медленно анализируя всё, что знает о Талии. Он действительно ещё никогда не думал о ней целиком, лишь фрагментами: её способности, её мир, отдельные черты характера, внешность, но никогда не собирал всё это вместе. Сейчас в его голове начинала складываться мозаика под названием «Гостья дома Дакар».

29. Роза Ветров. Дом Белозер

Мисселина Белозер[1] в гневе измерят шагами тронный зал. Единственный раз она поверила в своего отпрыска, возложила на него задание, и он всё с треском провалил. Как можно пустить эльфов на свою территорию? Неужели мужчины настолько бесполезны. Тяжёлые одежды правительницы с каждым её шагом наполняют помещение глухим звоном металлических пластин. Четыре сотни лет она у власти и ни одного достойного преемника на горизонте. Она стареет. В уголках глаз и губ прячутся глубокие морщины, на руках проступают пигментные пятна, грудь клонит вниз под тяжестью лет. Дроу редко живут дольше пяти столетий, как правило, умирают раньше и вовсе не от естественной смерти. В минувшем году Мисселине стукнуло пятьсот пятьдесят семь.

Её дети. Её прекрасные дочери. Все погибли. Глаза женщины наполняются слезами. Малышки. Невинные создания, но войны забрали их всех. Фурия отняла у неё пять дочерей. Хитрых, стройных, сильных. Остался только Турон – слабый и немощный недонаследник. Инфантильный мальчишка не сможет править. Он мягок, податлив, жалок, его сердцу знакомо сострадание и милосердие. Тонкие губы искривились в брезгливом выражении.

– Жааалок…– морщинистый рот выплёвывает слово подобно яду, – Как ты мог пойти на уступки? – королева поворачивается к стоящему на коленях сыну. – Смотри на меня, когда я к тебе обращаюсь! – Мисселина презирает своего ребёнка. «Стоит в рабском поклоне. Трясётся от волнения. Бесполезный мальчишка. Нужно было принести его в жертву ещё при рождении, точно также, как и трёх его предшественников».

Турон ненавидит мать, старая как мир, она помнит времена Паучьей королевы. Её сердце не знает ничего кроме жестокости и контроля. Подчинение во всём. Прав у мужчины быть не должно. Любое проявление чувств равняется предательству. Он рождён младшим ребёнком, но любви никогда не знал. Его воспитывали преданным сыном, с детства учили угождать матери, но, всё, что он делал, лишь раздражало её. Неважно, даже если он был лучшим, Мисселина всё равно исторгала гнев. С возрастом Турон понял: его главная оплошность в том, что он мужчина ­– только женщина может править достойно. Турон поднимает глаза и гордо смотрит в ненавистное лицо осунувшейся матери: