– Гвидон! Гвидон! Смотри скорее, что я нашла!
Сын, а за ним Салтан спешно подошли к ней.
– Скорлупа! Смотри – это наша скорлупа! – Елена протянула сыну ладонь, на которой горел уголек, не обжигая кожу.
Гвидон наклонился, осторожно взял уголек… и тоже охнул. Это была половинка ореховой скорлупы – из чистого золота. Другой бы подивился самому диву, но Гвидон, подняв глаза на мать, был изумлен только тем, где именно его нашел.
– Это же наша… – повторил он. – От белки… Батюшка! – Он повернулся к Салтану. – Белка моя в хрустальном теремке орехи грызла – вот такая же скорлупа была…
– Так где же твоя белка? – Салтан огляделся, ожидая обнаружить веселую зверюшку-плясунью где-то на ветвях сосен.
– Не знаю… Она со всем дворцом пропала…
– Значит, она была здесь! – Елена схватилась за его руку, в которой он держал скорлупу.
– Но как она бы сюда попала? – Гвидон тоже огляделся.
– Твой хвостатый приятель сказал, – вспомнил Салтан, – мол, в траве найдешь следы…
Все трое посмотрели друг на друг.
– Выходит, – Гвидон крепко сжал половинку скорлупы в ладони, – это тот самый след и есть!
Но вот корабельщики развели костер, набрав плавника, повесили котел. Когда пламя заиграло языками, темнота вокруг сделалась непроглядной. Поев, выставили дозорных и легли спать. Елена, не привыкшая ночевать под открытым небом, долго не могла уснуть. За спиной у нее лежал Салтан, обнимая ее сзади для надежности и укрыв своим плащом; он легко заснул, привыкнув за время войны к походным условиям, и тревожился лишь о том, чтобы ночью не пошел дождь. Но Елену тревожило все: и слишком жесткое ложе, и ветер с моря, и крики птиц в лесу. Гвидон тоже спал, как дитя, приложив к груди зажатую в кулаке скорлупку.
И снова, как в той запечатанной бочке, что носилась по волнам, Елена не переставала дивиться чуду: в темноте все тело ее сына, лицо с закрытыми глазами источало тихий свет, а светло-русые кудри сияли солнечным золотом…
Отец и сын покинули морской берег совсем рано, едва рассвело.
– Сколько ждать-то тебя повелишь, государь-батюшка?
Вопрос задал Салтану кормщик Трофим, и Елена, с обиженным видом сидевшая на песке, повернула голову. И Салтан, и Гвидон решительно отказались взять ее с собой в поход – почти в один голос. Да, все так: она не умеет ходить по лесу, и туфельки у нее парчовые, и платье для дворца, а не для леса, и опасно это, и не привыкла она к дальним переходам… Однако тягость ожидания страшила ее сильнее любой опасности. Как долго придется ждать? Никто и гадать не брался, что там обнаружится в лесу и сколько времени придется это нечто искать. Управятся до вечера? За три дня? За три года? Однако идти надо: золотая скорлупа была слишком ясным знаком, что именно здесь будет разгадка. Утром Гвидон еще походил по опушке и нашел едва заметную тропинку – скорее простую прогалину, где деревья стояли чуть менее плотно, и вдоль нее шагов за сорок нашел еще три осколка золотой скорлупы. Теперь он притоптывал на песке от нетерпения, пока Салтан спорил с обиженной Еленой. Впрочем, недолго: с семи лет сидевший на царском троне, Салтан умел поставить на своем без лишних слов, и даже любовь не могла его смягчить. Скорее наоборот.
Отец и сын переглянулись, но ответа ни у кого не нашлось.
– Ждите… пока не надоест! – Салтан махнул рукой. – Три дня – мало, три месяца – много. Пока припасы не кончатся. Если не вернемся – просите о помощи Понтарха, он вас назад домой сумеет доставить. Только за нами вслед не ходите. – Он строго посмотрел на Елену, потом на Трофима. – Где мы не управимся, вам не по силам будет помочь. Такое мое вам царское слово!
