– Бежит, бежит овечка по липовой дощечке, – заговорила тьма, – увидала зарю, да и пала в воду. Бежали овцы по калиновому мосту, увидали зарю – покидались в воду.
Салтан пытался вспомнить: неужели такой загадке его не учили? Овечки, дощечки – это он видел ясно, но загадка ведь не про овец!
– Звезды… – очарованно глядя в небо, прошептал Гвидон.
Кажется, он лишь говорил о том, что видел – и где видел самого себя.
– Верно, – мягко ухмыльнулась тьма, и опять черно-лиловый ветер огладил волосы отца и сына. – Звездочки, овечки мои, ночью по небу гуляют, на заре в море ныряют и в нем день провождают. А теперь: гроб плывет, мертвец ревет, ладан пышет, свечи горят?
Салтана прошиб холодный пот. Учили его такой мудреной загадке, не учили – он не мог вспомнить. Виделась церковь, в ней молчаливые огонечки свечей, меж ними темный гроб, в гробу – мертвец… и вдруг этот мертвец поднимается и как заревет! Сказывает, бывают и такие. Было жутко и противно, но Салтан не мог отделаться от этого зрелища и проникнуть мыслью под внешнюю оболочку вещей, сообразить, о чем говорится в загадке.
– Это… туча весенняя – гроб, в ней молния блещет – огонечки, а гром – вот и мертвец ревущий, – так же задумчиво, словно не своим голосом, произнес Гвидон.
– Верно, – к удивлению Салтана, прогудела тьма. – Ну, вот вам последняя загадка: стоит дуб без корня, без ветвей, сидит на нем птица вран без крыл, пришел к нему старик без ног, снял его без рук, заколол без ножа, сварил без огня, съел без зубов.
«Конец нам», – только и подумал Салтан. Такой загадки он никогда не слышал. И нечего думать о безруки, безногих и беззубых стариках – тут не угадать.
Он оглянулся на Гвидона: тот застывшим взором смотрел в небо, его лицо тихо сияло.
– Ну? – подбодрила Тьма-дева. – Знаете?
– Это… – забормотал Гвидон. – Это…
Его красивое лицо мучительно искривилось, и на Салтана накатило отчаяние. Они сгинут здесь, Тьму-деву сабелькой не одолеть. Елена не дождется их на морском берегу, исплачется, превратится в чайку и будет вечно носиться над морем, криком зовя их двоих… Это – ловушка, неведомый похититель островного града так все и подстроил, чтобы они забрели в эту чащу и здесь пропали…
Тьма загудела, запела черно-лиловым голосом, плотнее сомкнулась вокруг них. Недостаточно они оказались умны, чтобы хотя бы дойти до Медоусы-Стражницы. И уж мудрость ее тем более им не по зубам, как тем же чайкам – огромные рыбины темных глубин…
– Это мороз, – вдруг сказал Гвидон.
Песнь тьмы прервалась, наступила тишина.
– Веерно, – с сожалением протянула Тьма-дева. – Ну, ступайте дальше, коли удалы…
– Стой, стой! – закричал Салтан. – С тебя теперь ответ: как ее имя?
– Имя ее Степанида, – насмешливо ответила дева.
– Врешь, – отверг этот ответ Салтан, чувствуя холод в груди.
– Имя ее Мастридия.
– Неверно. Настоящее имя давай.
– Звать ее Ульяна-Падаю-На-Незваных-Бум-Бам-Кости-Переломам.
– Вот это правильное имя.
Тьма-дева моргнула, закрылись три ее глаза, наступила полная темнота. Лишь одна, последняя белая звездочка резко рванулась вперед – невидимая великанша метнула копье. Разбитая им, тьма впереди рассеялась. Не веря глазам, Салтан и Гвидон смотрели на открывшуюся им широкую поляну, а на ней – крепкий просторный дом. Окружала его низкая ограда из толстых кольев. Такую ограду легко перелез бы и ребенок – если бы не черепа человечьи на каждом ее колу. Глаза черепов тускло мерцали.
