Вечерело, тьма сгущалась. Снова ощутив голод, Салтан оглядывал окрестности в поисках подходящего места для ночлега. Ни шатров, ни одеял у них с собой не было, но в теплую ночь можно было поспать и под ветвями, лишь бы не дождь не пошел. Однако перо летело вперед, и хотя Салтан обращался к нему с речью, а Гвидон пробовал подозвать свистом, не останавливалось. Может, знало лучше их, где сегодняшний конец пути.
И вот, когда уже лишь холмы рисовались темными громадами на фоне красновато-желтого закатного неба, впереди показался огонек.
– Смотри, там дом! – Гвидон схватил отца за плечо. – Бать, там изба, гляди!
И правда – такой огонек не мог быть ничем, кроме светящегося оконца избы. Первое жилье за полный день пути через край, казалось, незнаемый людьми, и обрадовало, и насторожило. Вокруг избы не имелось ограды – никаких черепов на кольях или ворот из берцовых костей, – и это обнадеживало. Приближаясь и выискивая взглядом дверь, Салтан невольно мечтал: вот бы открыть дверь и снова увидеть внутри Медоусу! Хорошо бы – сразу молодой…
Беспрепятственно они приблизились к двери, и Гвидон постучал. До того им слышался из оконца слабый шум, но теперь он стих. На стук их не было никакого ответа.
– Избушка, избушка! – позвал Салтан. – Нам в тебя лезти, хлеба-соли ести!
Они еще немного выждали, потом изнутри раздался голос: робкий, дрожащий, и, скорее всего, женский.
– Кого это бог несет на ночь глядя?
– Не бойся, хозяюшка! – приветливо ответил Салтан. – Не воры мы, не разбойнички, путь держим… в сторону закатную. Пусти переночевать, мы не обидим.
– Как же вы меня нашли? Кто вам путь указал?
– Медоуса-Стражница в дорогу снарядила и перо дала путеводное.
Стукнул засов, дверь отворилась, стал виден желтый свет лучин внутри.
– Медоуса! – с явным облегчением ответили ими. – Так и сказали бы сразу: Медоуса, мол, прислала… А я-то, дура бестолковая, таких хороших гостей за порогом держу! Заходите, сделайте милость! Да много ль вас? А то у меня тесно…
Наружу высунулась хозяйка – немолодая, но и не старая, средних лет полная женщина. Салтан досадливо крякнул про себя: мало того, что хозяйка была некрасива, так еще и крива на один глаз! Нет уж, эту он к себе в постель не пустит! Девичье ее положение выдавала тонкая засаленная косичка тускло-рыжего цвета, порядком растрепанная.
Впрочем, вспомнил он, вслед за кланяющейся хозяйкой проходя в избу, Медоуса поначалу показалась ему в облике еще худшем. И, не решись он поцеловать сгорбленную и бородатую, что греха таить, старушенцию, не провел бы ночь с молодой пышногрудой девой.
– Как вас, гостюшки, звать-величать? – Хозяйка щурила единственный глаз, стараясь рассмотреть их при лучине.
– Я – Салтан Салтанович, из Деметрия-града, а это… – Салтан взглянул на сына, – приятель мой Гвидон.
– Салтан… Салтанович? – Толстуха попятилась и выпучила на него свой единственный глаз. – Не признала я… впотьмах-то…
– Ты разве меня знаешь?
– Наслышаны… мы… – Хозяйка пятилась, пока не уперлась спиной в стол. – А это, стало быть, сын твой?
Она впилась взглядом в Гвидона, и тот, невольно кривясь, принудил себя поклониться.
– Пристанища, стало быть, ищете? – помедлив, сказала хозяйка и поджала губы, словно ее убогая изба была слишком хороша для царя с наследником.
– Уж не прогони, дай переночевать, – попросил Салтан. – Весь день шли, притомились, а иного жилья, кроме твоей избушки, не встретили.
