Среди пышных торжеств, сотрясанья основ
Проходил ты свой путь, никого не жалея.
От той жизни остались лишь тени костров
И рассеялся чад золотого елея.
Детям тлена и внукам седин,
Нам, почувствовавшим на мгновенье,
Будто в мире ты был не один,
Но затем утонувшим в забвеньи
Был не страшен тот подвиг отцов,
Мы его повторить не замедлим.
Избави нас от предателей и подлецов.
Зреть бок-о-бок с тобой мы хотели.
Липли волосы нам на лоб пеленой
И в руках топоры повисали устало,
Мы не робких десятков и нам не впервой
Попрощаться навек на пути из начала.
Закипали котлы на кострах этих смут,
Это пища для мёртвых и для меня.
Только песни навеки нас вместе сведут,
Но не мы, а они тихо плачут, скорбя.
Когда рядом остынет последний герой,
И над тяжкой потерей мы все замолчим,
И когда твоим другом восстанет другой,
И останешься ты среди сечи нагим,
Значит, всех вас сюда привели неспроста,
И невольным рабом быть согласен ты был,
И в борьбу ту вступал ты не против, а за.
За того, чьи слова прежде жизни ценил.
Ксанд вскинул непривычно короткий имперский лук, высматривая подходящую цель. Рядом мерзко прошуршала шальная стрела, и он тут же рванул тетиву в ту сторону, удовлетворённо расслышав короткий ответный стон. Треклятый туман не давал толком развернуться, четвёрка его спутников едва слышными тенями мелькала чуть в стороне, то и дело раздавался лязг оружия, но даже отборная брань долетала сквозь промозглый воздух как-то неясно, дробясь коротким эхом.
Погоня всё-таки настигла их здесь, в среднем течении Ли Цзы, отряд в два десятка местных ополченцев не смог бы их сильно задержать, но невесть откуда свалившийся на их голову туман (это здесь, посреди Равнины, где засухи бывают по полкруга!), не давал уйти от остававшихся на расстоянии вражеских лучников. Долгожданной быстрой драки накоротке, столь любимой Тсорином и его гвардейцами, не получалось. Они бессмысленно мотались в струях плотного тумана, ежесекундно рискуя получить стрелу в живот, и ничего толком не могли поделать. Расходиться дальше двадцати шагов – нельзя, потеряешь друг друга. Перекрикиваться – тоже, наведёшь на себя выискивающего цель стрелка. Нужно уходить, и как можно быстрее, сюда наверняка уже мчится отряд-другой конного патруля. Даже его отличные бойцы не смогли бы сражаться с таким многочисленным врагом.
Ксанд бросил взгляд в небольшую низинку, где тихо лежали, приученные к боевым условиям, тиссалийские лошадки. Их оставалось числом пять, и на сегодня они уже набегались. Заменить их под седлом было нечем. Скакать же в таком тумане, не зная дороги, было и вовсе самоубийством – или коню ноги переломаешь, или себе шею свернёшь.
– Замри.
Команду Ксанд отдал своим обыкновенно тихим, но слышимым на сотни шагов голосом. Тени в тумане послушно растворились, Тсорин с бойцами найдут укрытие где угодно. Свистнули тетивы, минимум шагов пять в стороне. Да, стрелки из них никудышные. Бард развернулся на спину, высматривая в клубах поганого тумана тусклый диск Кзарры. Даже его вновь обретённое внутреннее зрение было бессильно. Так.
Риск был велик, но ничего другого Игроку не оставалось. Кое-кто уже и без того знал, что он тут. Старая песня. Временами даже Серому Камню приходится раскрывать своё истинное «я». Не хочется, а надо.
Пальцы ловко скользнули в заветный кисет. Предметы из ударного своего арсенала Ксанд не мог постоянно носить на себе,
