Научным сотрудникам унитазов ждать было неоткуда. Так что мы просто терпели, считали дни и вполголоса ругали несостоявшуюся демократию.
Но на работу все-таки приходили почти вовремя.
Принципиально бунтовал только системный администратор Юра Попов. Он заявил, что у него не настолько золотое сердце, чтобы безвозмездно класть его на алтарь отечественной науки. И что он, наоборот, мысленно кладет на такую науку другой, хотя и не менее важный орган. А в качестве первого шага будет приходить на работу не к девяти, а к одиннадцати.
Так продолжалось около двух недель. После чего зарплату все-таки привезли. Хотя Юре в тот день никаких звонких монет не обломилось. Вместо этого Киреев вызвал его на ковер и попросил уточнить некоторые цифры.
В частности, они выяснили, что две недели содержат десять рабочих дней. Каждый из которых сисадмин начинал на два часа позже. И в результате доску объявлений украсил приказ: «Задержать выдачу зарплаты системному администратору Попову Ю.С. на двадцать рабочих часов».
В качестве моральной компенсации Юра повесил на двери своей берлоги знак радиоактивной опасности. И с удвоенной энергией продолжил мечтать о работе по той же специальности – но в какой-нибудь пивоваренной компании.
Юру вообще раздирают два диаметрально противоположных стремления. Первое бесхитростно, как гарнир в студенческой столовой. Оно подсказывает, что для активной жизнедеятельности нужно заливать в организм как можно больше пива. А второе терзает душу смутно и возвышенно. Говоря, что с любой выпивкой пора завязывать. Поскольку здоровье не то, и ясность мыслей уже далеко не хрустальная.
Во временном плане первая точка зрения доминирует безоговорочно. Она побеждает все остальные Юрины желания примерно триста шестьдесят дней в году. Но иногда случается сбой.
И в такие недолгие периоды Юра становится злым и грустным. Он пристает к остальным сотрудникам, дабы поделиться свежими негативными впечатлениями:
– Из-за этого пива уже с катушек съезжаю…
– Что случилось?
– Да привык пить из банок. А у пустых вырезаю верх и туда всякие детали складываю. Вчера сижу, разбираю системник. Рядом жестянка с винтами. И я, без всяких мыслей, автоматическим движением беру ее и пытаюсь выпить…
– Хм…
– Тебе смешно – а я чуть винтами не подавился. Пару штук точно проглотил…
Для меня, конечно, лучше, когда Юра придерживается первой жизненной позиции. Тогда среди его хозяйства можно расслабиться прямо во время рабочего дня.
Потому что кроме каморки около туалета в Юрином ведении находится роскошное изолированное помещение. Оно состоит из мелкой прихожки и двух небольших комнат. И имеет отдельный вход с торца здания.
По устным преданиям, во времена гимназии там была квартира дворника. Дореволюционная система образования не слишком сурово экономила на тружениках метлы и лопаты.
Академический институт себе такой роскоши позволить не может. Поэтому помещение приспособлено под склад разного барахла. В основном – отработанной техники, с которой жалко окончательно расстаться. Тем более что Юра активно поддерживает легенду, будто весь этот хлам безумно нужен для ремонта действующих компьютеров. Иначе помещение отберут и сделают в нем филиал картотеки или что-нибудь подобное. И тогда Юрина рабочая жизнь потеряет остатки привлекательности.
После обеда мы на час-полтора собираемся здесь втроем. Сам Юра, я и Вадик Семенов из словаря аббревиатур. Мы примерно одного возраста и социального положения. То есть нам не скучно друг с другом.
