Полипчук наконец-то спился. Столяров стал директором гимназии. Тарасюк и Коровин на пару открыли мастерскую шиномонтажа. Лариска Иванова подалась в писательницы, штампует дамские романы с неизбежным счастливым концом. Я даже пытался один из них прочесть. Дошел до слов: «Она отдалась ему, мучительно напрягая свой мозг. Это был новый шаг в их отношениях…»
Соня Каплан укатила в Америку и, по слухам, преподает курс современной русской культуры в школе домохозяек. Наверняка рассказывает, что по сибирским городам ходят медведи и отбирают у жителей водку.
Румяная Машенька Гладкова нашла призвание в составлении кулинарных рецептов. Теперь она точно знает, как гарантированно отравить неверного супруга. Либо, в крайнем случае, отбить его посторонние желания качественной импортной скалкой.
Почему-то получалось, что университетские троечники устроились в жизни гораздо лучше отличников. Может быть, они выходят из вузовских стен более закаленными. Приобретают умение держать удар. А может, сказываются перегрузки в системе высшего образования. И у отличников просто нет времени на обычное человеческое общение. А как раз умение общаться всегда сказывается на дальнейшей карьере.
Саня предложил узаконить тенденцию в общероссийском масштабе. И для начала поднять тост за новую реформу высшей школы. Предусматривающую, в частности, полную отмену оценок «хорошо» и «отлично».
Мы выпили и пошли выбрасывать холодильник.
Это было совсем непросто. Проклятый агрегат упорно не желал сдвигаться с места. Либо вдруг норовил самостоятельно загреметь по лестнице. Стараясь впечатать нас в стену или хотя бы прищемить пальцы.
Но человеческий гений выше стихийного бунта безмозглой машины.
Мы кое-как доперли холодильник до мусорных баков и остановились отдышаться.
– Давай постоим, покурим, – предложил Берестов.
Я невнимательно осмотрел близлежащий пейзаж. Скользкая черная грязь. Втоптанные в нее обрывки бумаги и целлофановых пакетов. Сваленные кучей остатки старой мебели. Несколько холмиков собачьего дерьма. Легкий, но ощутимый запах гнили.
– Может, лучше дома покурим?
– Да-а, – вздохнул Берестов. – Не осталось в тебе настоящей романтики… А ведь у каждого такого клочка бумаги своя непростая история!
– И у каждого презерватива тоже… – согласился я.
– Мне поговорить нужно. Без лишних ушей.
Я с пониманием достал сигареты и зажигалку.
– Ты даже не спрашиваешь, зачем я приехал в Питер…
– Разве? Ну и зачем?
– Я со своей Веркой расхожусь.
– Вы поссорились? – осторожно поинтересовался я.
– Мы ссоримся и миримся с первого дня семейной жизни. Хотя у меня к ней по сути только одна претензия. Она за эти пятнадцать лет ни разу нормального обеда не сделала! Яичница – сосиски – омлет – сосиски – яичница. Ты представляешь, что такое постоянно питаться только сосисками и яичницей? Я ей говорю: есть вещи, которые я могу глотать каждый день. Но к ним вряд ли относятся яичница или сосиски! А она так язвительно замечает: «Я не умею готовить водку и пиво!»
Было видно, что этот женский недостаток Саня переживает особенно тяжело. И вообще у него все оказалось гораздо хуже, чем я предполагал.
– Готовить в конце концов не главное. Готовить я и сам понемногу научился. Главное – что моя жизнь для нее так и не стала родной. Ей постоянно не нравится то, что я делаю. С ребятами в баню пойдешь – скандал. Деньги самостоятельно потратил – отчитайся до копейки. Вернулся домой пьяным – я, говорит, тебе устрою СССР…
