Кажется, сиэнэновские комментаторы назвали этот план «символом войны».
Ники так и не рассказал никому, где и как он это снял.
За холмом маялись японцы. Им тоже нечего было снимать, но они оказались предприимчивей. Невесть как – потому что переводчика с ними не было – они заманили одного из тех солдат, что жались в камышовой будке, и теперь тот с удовольствием позировал крохотному японскому оператору. Оператор приседал и цокал языком, похожий со своей камерой, неудобно пристроенной на плечо, на подбитую камнем птицу-галку. Солдат взобрался на обломок коринфской колонны. Стоять ему было неудобно, и подошва армейского ботинка ерзала по лепесткам знаменитого цветка.
Ольга никогда с точностью не могла припомнить эту легенду – то ли цветок принял форму черепицы, то ли наоборот.
Две с половиной тысячи лет! Тысячелетия не справились – зато люди разрушили все моментально. Раз – и не было никаких двух с половиной тысяч лет. Остались только пыль и осколки амфор.
Господи, когда же это кончится!..
Никогда.
Человечество никогда не договорится с человечеством. И надеяться не на что. Какой там гипотетический враг, прилетевший из космоса на сверкающем металлическом аппарате, ощерившемся лазерными пушками и аннигиляционными двигателями! Зачем?
Мы сами справимся, без пришельцев.
Мы уничтожим друг друга, но есть некоторая надежда, что уничтожать будем долго, потянем еще.
– Ольга!
– Что?!
– Давай сюда!
И голос недовольный – Ники не любил, когда она пропадала из поля его зрения. Наверное, Бахрушину пообещал что-то такое, тоже очень мужское.
Ты там присмотри за ней, Ники!
Ну, не вопрос, старик!
Идиоты.
Она вдруг поняла, что больше ни минуты ждать не может, скинула с плеча рюкзачок, покопалась и выпростала тяжелую трубку спутникового телефона.
– Ольга!
– Иду сейчас!
Она набрала номер, прижала трубку к уху и, старательно обходя камни и пустые гильзы от снарядов, которые откатывались со странным, словно стеклянным звуком, потащилась в его сторону.
Солдат все стоял на колонне, японский оператор поправлял на нем кепочку – для красоты.
Телефон молчал каменным молчанием, ничего в нем не хрюкало и не трещало – плохой признак. Скорее всего не соединится.
– Оль, ты куда звонишь?! Халед говорит, что можно на позиции сбегать. Командир даст сопровождающего. Давай я сбегаю, а ты подождешь тут, а?
Она даже не очень понимала, о чем он, прислушиваясь к молчанию в телефоне.
– Куда сбегаешь, почему я останусь?
Ники нетерпеливо дернул широкой шеей и перехватил камеру.
– Ольга, там вторая линия обороны и военный лагерь. Туда можно сходить поснимать, я пойду, а ты останешься. Да кому ты звонишь-то, блин?! Нашла время!
Ольга отвернулась от него.
Давай! Давай же, прямо сейчас.
Телефон еще секунду молчал, а потом разразился ехидными короткими гудками.
– Чтоб тебя, – пробормотала она и даже стукнула его о бедро, так чтобы Ники не видел.
– Ольга!
– Куда мы должны идти? Я ничего не поняла.
– Да никуда не должна, а я на позиции сбегаю с Халедом, и нам сопровождающего…
– Ники, я с вами, – перебила его Ольга.
– Да ладно!
– Я с вами.
– У нас только один бронежилет.
– Ники, у нас два бронежилета.
– Нам с Халедом как раз и надо два. Логично?
– Халед здесь у кого-нибудь возьмет.
– Баба на войне, – процедил Ники сквозь зубы, – хуже не придумаешь!
Ольга предпочла не услышать.
– Ольга, я тебя не возьму.
– Ты не можешь меня брать или не брать. Я сама за себя отвечаю.
