– Так и. – Подтвердил Пяткин. – А как еще?
Запихал заявление Смелкова в папку, глянул на практиканта, повеселев:
– Похоже, заберут их у нас. Снимут трупы с души.
– Кто?
– Военная прокуратура.
– И правильно! Они же военные! Вот пусть и…
– Не военные, а охрана. Государственная фундаментальная охрана. ГФО.
Бульмишев посмотрел выжидательно:
– Так. И что?
– По идее должны бы ими заниматься эсэспэшники.
– Логично.
– Ну да… – Пяткин отмахнулся рукой – …нам – все равно. Главное – дело долой. А то ищи этих маньяков.
– Маньяков?
– А кто, по-твоему, ее раскромсал? Лучшие друзья Юлия – железнодорожники?
– Но маньяков же теперь нет. Главный психолог мегаполиса профессор-коррелятор Загильмегольтранс-Оглы об этом высказался вполне определенно. Нет – значит – нет.
– Один, видать, остался, – многозначительно глянул на практиканта Пяткин.
– Даааа… Дела!
– Была женщина, а что теперь вместо неё? Вязанка костей.
Бульмишев вспомнил «вязанку», то, как ее ловко, почти молниеносно затолкал в мешок литерный спецназовец и почувствовал холод и боль в затылке. Ему, молодому человеку, было неприлично болеть. И он деловито поинтересовался:
– Как будем решать с Виолой? Смелков или любовник?
– Посмотрим, каким его из дурдома привезут. Тогда и решим, – рассудил Пяткин. – Оно бы и лучше – окажись он дураком.
– Дураком – лучше! – Согласился Бульмишев.
Пяткин увлекся мыслью:
– Да еще, чтоб в темную взбесился. Дескать, убил, а куда тело дел – не помню! Или лучше – сжег. И ваши не пляшут. Пепел ветром разнесло. Мол, как выздоровею, так вспомню. А кто там выздоравливал?
– Отлично! А кости обожженные нашли бы, какие ни есть, и сдали.
Опытный Пяткин сбавил пыл:
– Не суетись.
– Ну, так как?
Следователь думал. Важна была объективность. Хотя, конечно, версия с мужем соблазнительна.
– С любовником возни больше, – поддавался он давлению очевидных выгод. – Ищи их непосед. Подвижных извращенцев. Муж всегда под рукой. Тем более с надеждой на помешательство.
– И? Вяжем?..
– Нуууу… посмотрим! Лето еще!
Зазвонил телефон.
Следователь поднял трубку:
– Пяткин! Так… – Прикрыл трубку рукой и практиканту: – Сиклентьев! – Скосил глаз на трубку, как раз, мол, по этому делу. – Так… Что? Приезжать что ли? Вот тебе раз! Ну, жди!
Бульмишеву, опуская трубку:
– Собирайся!
…
Квартира Смелковых общей планировки находилась под самой крышей.
На кухне, точно пережженной электрической розеткой, воняло сгоревшим супом «Ураган Вкусов». Он никак не выветривался.
У стола сидели ученый Перестатиков и старший следователь Пяткин. Практикант Бульмишев перемещался, осматриваясь и заглядывая повсюду.
Пяткин повел дело строго:
– Где это было? – И ткнул карандашом в листок бумаги, на котором лежал пучок черных курчавых волос. Отточенным грифелем попытался подцепить несколько волосков.
Перестатиков, бледный человек средних лет, подался приподнятым правым плечом и ухом вперед, острый подбородок, отставив в сторону – как бы в желании лучше слышать. Был он кучеряв и черноволос.
Следователь, не упустив этого обстоятельства, строго посмотрел на его волосы.
Ученый, чуть заикаясь, отрёкся:
– Н-не мои! Н-не мои. Эт-ти, – кивнул на бумажку, – я нашел в водостоке. Прямо в желобе, на крыше. Они лежали прилипнув. Со следами крови на корнях.
Следователь наклонился над бумажкой и произнес веско:
– Крови? Вижу. А вы зачем полезли на крышу?
– В поисках сбежавшей крысы Инги. Опытный образец «ИНГ-4», – разведя руки в стороны, с улыбкой требующей снисхождения сообщил Перестатиков. – Я работаю в лаборатории и вот… взял на дом. Хотел дополнительно изучить алгоритмы поведения в условиях экситонального возбуждения отдельных участков головного мозга.
