Семен и Настя смущенно улыбались, начальник охраны самодовольно, Сашка ехидно. Свен хмуро молчал. Мы с Машкой по-прежнему растерянно переглядывались.
– Это надолго, пап?
– Думаю, самое большее – до конца лета, но, надеюсь, всё образуется пораньше, – он еще раз оглядел нас. – На этом у меня всё. Если больше нет вопросов, то вы свободны. Сегодня вечером устроим общую вечеринку, чтобы в теплой, семейной обстановке ближе друг с другом познакомиться. Нам теперь жить вместе, потому проще нужно быть.
Все в доме знали, что отец очень боится, как бы мы, его обожаемые девочки, не влюбились в крепких, сильных, красивых, но бедных и тупых парней. Отец считал, что в охране только такие и работают. Хотя, надо сказать, он неоднократно оставался жив лишь благодаря смекалке и остроумию своих телохранителей. Из-за этого своего страха у него всегда работали взрослые мужчины. По крайней мере лет за сорок. Однако в этот раз так случилось, что никого лучше ему не подвернулось, а ждать больше было нельзя. Пришлось взять таких, какие были, – молодых, только что вернувшихся из армии.
Как-то раз Федор – это наш семейный повар – рассказал Машке, что для того, чтобы обезопасить своих прелестных дочек от посягательств изголодавшихся в армии пацанов, отец устроил новичкам хороший релакс в одном из притонов. Обещал также отдельно выделять на эти нужды и деньги, и время не менее одного раза в неделю взамен на нашу с Машкой неприкосновенность. Удивительный всё же у нас был папашка.
Тем не менее устоять перед нашими с Машкой чарами было не так просто.
Уже вечером, во время стафф-пати, так отец называл вечеринки, где веселились в неформальной обстановке и члены семьи, и все, кто работал в доме, я почувствовала, что Свен просто глаз с меня не сводит.
– Смотри-ка, сестренка, да он любуется тобою. Поедает глазами, – шептала мне Машка, которая на этом не одну собачку съела и такие вещи просекала на раз-два.
Я без ложной скромности скажу, что тоже к тем своим невеликим годам уже была хорошо знакома с мужским вниманием, причем вниманием мужчин, далеко не последних во всех отношениях, – и богатых, и красивых, и умных, потому-то это его любование вызывало у меня лишь снисходительную улыбку.
Продолжилось это и после. Свен глаз с меня не сводил при каждой встрече, а я подтрунивала над ним и издевалась – то ножку нарочно оголю, то встану как-нибудь поаппетитнее, то нагнусь изящно. А он, бедный, мучился, не хватало ему, видимо, притонов отцовских. Молодой, горячий…
– А что? Парень он видный, только что после армии. Два года женщин не видел, – подтрунивала надо мной Машка, – такое тебе устроит, о-го-го!
Однако лет мне меньше, чем Машке, и интересы у меня тогда были немного другие, поэтому, кроме баловства, я ничего более себе не позволяла.
Буквально через пару дней, как и обещал отец, мы собрались и всей семьей уехали за границу. Во Францию. Поселились на прекрасной, просторной вилле с высоким забором в ста километрах от Парижа и зажили в свое удовольствие. Так нам по крайней мере казалось первое время. Мы с Машкой балдели, ничего не делая, да и Сашка сначала тоже был вроде доволен, но вскоре вновь стал мрачен и нелюдим. Запирался у себя в комнате и просиживал там безвылазно по целым дням. Отец периодически уезжал по делам, то в Россию, то еще куда-то, оставляя нас на попечение охраны.
Под напором Свена трудно было устоять, и вскоре я сдала некоторые позиции. Ничего серьезного, конечно, не было, но теперь нас часто можно было видеть вдвоем. Пожалуй, даже чаще всего нас можно было увидеть вдвоем. Свен отшучивался:
