Дория открыла окно, чтобы подышать свежим воздухом: у нее кружилась голова. Она и забыла, как отец умеет пить! Похоже, зря она попыталась за ним угнаться. Напротив, в подъезде «В», горело только одно окно: в этой комнате все еще работал за столом брюнет с безупречно зачесанными на косой пробор волосами. Это была не та очаровательная волнистая прядь, которая игриво закрывает один глаз и которую откидывают, небрежно на нее дуя. Нет, это была безукоризненно послушная прядь, которая держалась сама по себе. Дория задумалась, над чем этот человек может работать в такое время и с такой сосредоточенностью. По форме его стола и лампы она предположила, что он, скорее всего, архитектор. Может быть, он как раз сейчас чертит планы парикмахерского салона, специализирующегося на идеально прямых проборах? Почувствовав на себе чужой взгляд, мужчина поднял голову. Дория увидела лицо с идеально правильными чертами и квадратной челюстью. Секунду он разглядывал ее, затем снова погрузился в свою работу. Дория резким движением захлопнула окно.
9
Его мозг перелистал знакомый каталог эротических картинок
В соседней комнате Симон настороженно прислушался в надежде, что его тетя быстро заснет. Накануне, прижавшись ухом к стене, он услышал, что она стала тихонько похрапывать сразу же, как потушила свет. Но эту удачу Симон приписал пережитому ей волнению. Бедняжка Дория, наверное, так утомилась сегодня, что уже заснула. Но Симон понимал, что не каждый вечер его ждет такое везение. Если она так же, как и он сам, допоздна сидит за своим компьютером, его ждет возвращение в страну бессонницы. Симону с детства было трудно заснуть. Ребенком он боялся наступления ночи. Время отхода ко сну всегда вызывало в нем безотчетную тревогу, о которой Симон никому не говорил, даже матери. Переезд к деду, каким бы неприятным он ни казался ему вначале, имел огромное преимущество: он решил эту проблему. В этой квартире Симон мог спокойно предаваться единственным двум занятиям, которые помогали ему заснуть: выкурить косячок травы и заняться онанизмом. Эти «снотворные» ни с чем не могли сравниться. После этого каждодневного, вернее, ежевечернего ритуала ему оставалось только нырнуть под одеяло и забыться блаженным сном. Симон не мог нарадоваться, но теперь все могло быть нарушено внезапным появлением Дории.
Ладно еще, если она учует травку, – страшно, что она может что-нибудь услышать! Симон почувствовал, как загорелись уши и покраснели щеки от стыда, едва он успел подумать о том, что произойдет, если у него случайно вырвется стон.
Симон решил дождаться, когда Дория заснет, и, чтобы убить время, начал, не торопясь, чистить зубы. В зеркале ванной он заметил, что его волосы сбились на правую сторону, провел пятерней по липким от геля прядям, пытаясь их выровнять. Пора бы помыть голову… Ладно, завтра. Симон попытался вспомнить, не весь ли день он провел с такой прической, и улыбнулся себе в зеркале. У него вырвался смешок. Ну и дурацкий же у него вид с этой прической под телепузика. Он прыснул с полным ртом зубной пасты. Голова кружилась. Стало быть, он сегодня выпил лишнего в компании деда и тетки. Извращение какое-то! Макс, несмотря на свой возраст, по части выпивки мог дать фору кому угодно. После виски он открыл бутылку шабли к рыбе, а затем бруйи, чтобы воздать должное сыру. Возвращаясь в спальню, Симон с удивлением подумал, что в конечном итоге это был хороший вечер. Сардины оказались ничего себе, есть можно, хотя он и опешил, увидев плавающие в красном соусе белые кусочки.
