Большой Кыш - страница 27

– Из гадкой гусеницы, которой дали шанс окуклиться, – хором ответили кыши.

– Штупайте по домам и подумайте об этом, – велел Ась.

Когда все разошлись, он пробурчал себе под нос:

– Дадим Бяке время…

Прух был трудолюбивым пауком и талантливым охотником. Он плёл лёгкую и крепкую паутину. Добывая муху-другую на пропитание, долго томился в засаде. Его ловушки прятались в таких укромных уголках, куда не забредало зверьё и не залетали птицы. Поэтому ни у кого не было нужды ругать паука на чём свет стоит, соскребая с носа и ушей липкую паутину. (Кроме мух, конечно.) В дождь он мирно спал, потому что капельки дождя, застревая в паутине, делали её заметной: следовательно, улова в ненастные дни не было. Прух поселился под корягой у родничка Плюхи-Плюхи-Булька. Его ближайшим соседом оказался старый Ась, которого паук уважал и к чьим советам прислушивался. Остальных кышей он остерегался.

Пару дней назад Ась с помощью восьмилапого соседа сплёл изящное приспособление для отдыха – гамак. Плетя гамак, Ась набалтывал вслух расхваляки и притчи, легенды и нашёптывалки, которых знал великое множество. Он тихо напевал колыбельные песни, пронизанные добротой и лаской, сложенные многими поколениями. И поневоле, как-то сами собой, в узелках этого гамака застряли умные мысли, благородные идеи и просто добрые слова. Когда гамак был готов, довольные работой Ась и Прух сели на солнышке отдохнуть и понюхать молотого перчика.

В это время Бяка ехал верхом на Еноте по тропинке, ведущей к Поляне Серебристых Мхов, где обычно собирал цветы вереска и кипрея для приготовления вечернего чая. Но Енот сбился с курса и непонятным образом оказался у домика Ася.

– Эй, Ась, – не здороваясь, крикнул Бяка старому кышу, – наконец-то твой мохнатый дружок Прух сплёл ловушку для глупых стариков? – Бяка кивнул на гамачок. – Он такой голодный, что готов схрумкать твои старые косточки?

– Ждравштвуй, малыш, – рассмеялся в ответ Ась. – Ты, как вшегда, всё перепутал. Мы ш Прухом друзья. А друзья доверяют друг другу.

– Так ты, Ась, доверяешь этой мохнатой многоглазой роже? Тогда мне тебя жаль. Смотри не проснись завтра утром в желудке твоего приятеля.

Услышав эти слова, Прух досадливо шоркнул лапками и скрылся под листом репейника. Ась лишь хитро прищурился:

– Тронут твоей жаботой, Бяка. Если ты не очень шпешишь, я бы хотел покажать тебе удобную переношную плетёную поштельку. Я решил подарить её Сяпе на Праждник Розового Кыша. Шяпа – очень шлавный малыш, не правда ли?

– Сяпа?! – вознегодовал от зависти Бяка и решительно сполз с Енота. – Да Сяпа самый что ни на есть распоследний простофиля! Представляешь, он нашёл для моей новой хижинки чудесное место, целый день помогал мне строить доми ничего не потребовал взамен! – Бяка подошёл поближе к гамачку, натянутому меж двух молодых дубков. Осторожно потрогал его лапой – вдруг это ловушка? Он не доверял Асю, как не доверял никому. – Так ты говоришь, эта постель для Сяпки?

– Для него, для него, – закивал Ась. – Она нажываетшя «гамачок». Ты тут подожди, пока я схожу в дом за ношками. Раз уж пришёл, то хоть ношки возьми. – И Ась вперевалку засеменил к домику.

Бяка стал быстро отвязывать гамачок, но Ась уже спешил с носками обратно. Бяка отскочил в сторону.

– Шлушай, Бяка, – как бы между прочим прошамкал старик, – ешли тебе гамачок понравился, возьми его шебе, Сяпе я ещё что-нибудь швяжу.