Борис Сичкин: Я – Буба Касторский - страница 8

Они поняли, что я их друг, и рассказали мне, что часто приходили русские офицеры, по денег за услуги не платили, угрожая пистолетами. Это граничило с хамством. На добровольных началах я и еще несколько энтузиастов взяли шефство над бардаком. Каждый день дежурили от пас два автоматчика. Если случалось какое-нибудь недоразумение, дежурные вмешивались, и офицер мгновенно платил всё, что положено. Они, офицеры, не сомневались, что мы официальный комендантский патруль. Когда в бардак заходили пьяные офицеры и начинали хулиганить, то мы били им морды за всё: за девчат, за себя… Жаловаться некому и опасно, так как действие происходило не где-нибудь, а в бардаке. Действовали мы безнаказанно.

В Лодзи мы простояли два месяца. Нашему ансамблю во время выступлений дарили много цветов. Их мы относили в бардак. Наши подруги были благодарны и растроганы. Они признали во мне своего менеджера. По всем спорным вопросам, в том числе профессиональным, они обращались ко мне. Меня иначе не называли, как Борис Коханы, что в переводе означает Борис Любимый.

Я знал, у кого из них когда день рождения, и мы всегда весело его праздновали. Я организовал для них концерту них в доме, и это были самые благодарные зрители. Они ко мне и я к ним так привыкли, что мы были как родные. Хотя я в то время был еще молод, по уже ненавидел лицемерие, фальшь, неискренность, обман – именно то, чего не было у них, у этих проституток.

У нас в ансамбле была так называемая правительственная бригада, которая обслуживала высшее начальство. В нее, кроме меня, входили Каменькович, Тимошенко, Березин[6], баянист Ризоль и певец Дарчук. Однажды Военный совет нашего фронта устроил вечер. Я попросил разрешения у члена Военного совета генерал-лейтенанта Телегина привести с собой наших девушек. Получив добро, пошел в бардак и выбрал восемь девчат. Они элегантно оделись, я предупредил их, куда мы идем, и попросил, чтобы они не говорили, кто они такие.

Ю. Тимошенко (Тарапунька) иЕ. Березин (Штепсель). Начало 1970-х

Появление наших красоток на этом вечере произвело фурор. Генералитет сошел с ума. Генералы мгновенно преобразились. Они танцевали с девушками, ухаживали за ними, вечер прошел блестяще.

Со временем все офицеры, жившие временно в Лодзи и постоянно посещавшие бардак, были приучены, что надо платить деньги за свое удовольствие и за их тяжелый труд и не дай Бог проявить нетактичность по отношению к девушкам».

«Я хочу поделиться своими впечатлениями о Георгии Константиновиче Жукове как о простом человеке. С маршалом Жуковым я не просто встречался. Я у него в Потсдаме жил неделями. Наша бригада была правительственная, и мы выступали. Как только какой-то прием был, приезжали англичане, или французы, или американцы, идет концерт.

Я еще пел, у меня диапазон потрясающий, и когда мы выпивали (а он больше сидел с нами, чем с ними, – ему больше нравились артисты), Жуков был само очарование. Он сам любил петь. Был слух, всё нормально. Но ему нравился мой голос. И когда мы вдвоем пели, так он меня целовал и сказал, что я был выше Шаляпина. И потом я шутил, я показывал ему пародийно, кто что. А он от меня оторваться не мог. Он был влюблен. Я был сержантом, а он маршалом. Я у него ночевал. Он меня оставлял. К нам относился не как к солдатам, а как к артистам. Когда приезжала Русланова Лидия Андреевна, она певица действительно выше всей планеты, так он сходил с ума. Он на нее смотрел как на мадонну. И когда он стал министром обороны, первое, что он сделал, – он выпустил ее из тюрьмы. Уже, кстати, было поздно. Практически она умерла из-за лагеря. Такую женщину посадить – гордость России посадить в тюрьму! – это надо быть сумасшедшим…