Читать онлайн Борис Воробьев, Нина Бойко - Борис Воробьев. Избранное

20 июня 1605 года жители Москвы стали свидетелями необычайно красочного зрелища: по улицам, облаченный в роскошные золотые одежды и сопровождаемый многотысячным конным эскортом, ехал на породистом скакуне человек, за каждым жестом которого следили десятки тысяч людей, заполонивших улицы и крыши домов. Над Москвой плыл несмолкающий звон колоколов, сквозь которые то и дело прорывались ликующие клики: «Дай Господи, государь, тебе здоровья!», «Ты наше солнышко праведное!»

На Красной площади кортеж встретили высшие церковные чины во главе с патриархом Игнатием. Человек в золотых одеждах легко спрыгнул с коня и приложился к иконе Владимирской Божьей Матери, коей благословил его глава русской церкви, после чего направился в Архангельский собор Кремля. Там он преклонил колени перед гробом Ивана Грозного, окропляя его слезами. И только исполнив эту трогательную церемонию, поехал в царский дворец.

Пройдет 11 месяцев, и 17 мая 1606 года в одном из покоев этого дворца его хозяин будет убит выстрелом из пищали. Убийцы не остановятся на этом: уже мертвое тело изрубят саблями, подвергнут самому настоящему глумлению, закопают, через некоторое время извлекут, сожгут и выстрелят пеплом из пушки.

Человек, которого судьба сначала вознесла до высот престола и с которым затем расправились самым жесточайшим образом, вошел в русскую историю под именем Дмитрия Самозванца, или Лжедмитрия. Его таинственное появление и столь же таинственные покровы вокруг его личности вызвали к жизни одну из величайших загадок во всей мировой истории. Кто был этот человек? Чудесно спасшийся царевич Дмитрий, как утверждал он сам и те, кто поддерживал его в стремлении взойти на московский престол? Или беглый монах Чудова монастыря Гришка Отрепьев, как утверждала администрация Бориса Годунова и Василия Шуйского и как утверждали раньше и утверждают теперь многие наши историки? Если он был царевич, то каким образом остался в живых после того, как десятки людей видели его мертвым, с перерезанным горлом? А если самозванец, то в какой адской кухне созрел замысел посадить на престол человека, который обещал Польше ввести в России католицизм, а после смерти которого страна вверглась в бездну гражданской войны, иностранной интервенции и народных восстаний, что дало повод позднейшим поколениям назвать этот период русской истории одним емким словом – Смута.

На эти вопросы историки пытаются ответить со времен Татищева и Карамзина. Но если дореволюционные историки оказались жертвами гигантской фальсификации, инициированной заинтересованными кругами, то советским и постсоветским исследователям никто не мешал и не мешает восстановить историческую правду. Тем не менее они твердят одно и то же: самозванец, принявший на себя имя сына Ивана Грозного, есть беглый монах Гришка Отрепьев.

Однако в истинности этого утверждения начали сомневаться давно. Уже Карамзин намеревался высказаться по сему поводу в «Истории государства Российского», но под давлением правительственных кругов склонился к традиционной версии. А такие историки, как Костомаров, Иловайский, Платонов (крупнейший специалист по русской Смуте), никогда не отождествляли первого Лжедмитрия с Отрепьевым. Иловайский считал, что под именем «царя Дмитрия Ивановича» выступал некий ставленник польско-литовской аристократии, давно мечтавшей подчинить Москву своему влиянию. Еще дальше зашел граф С. Д. Шереметев, председатель российской Археографической комиссии: он был уверен, что тогда на Москве правил подлинный царевич Дмитрий. По этому поводу Шереметев переписывался с профессором Петербургского университета К. Н. Бестужевым-Рюминым, и тот, будучи весьма осторожен в оценках, всё же отвечал ему в одном из писем: «…теперь я вижу и считаю вероятным спасение Дмитрия и надеюсь, что Вы это вполне докажете».

Подобное высказывание авторитетного историка многого стоит, и научная общественность страны ждала появления книги Шереметева. Но книга так и не вышла, рукопись подозрительно исчезла, а ее автора расстреляли в 1918 году.

Попробуем же проследить пути поисков ученых и по возможности нарисовать полную картину событий той эпохи. Ключом, которым, говоря образно, завели механизм средневековой российской Смуты, явилось, конечно, убийство царевича Дмитрия в Угличе.

Дмитрий родился 19 октября 1583 года и был сыном Ивана Грозного и его седьмой жены Марии Нагой. В год смерти отца ему еще не исполнилось и года, и он, таким образом, не мог в тот момент считаться претендентом на престол, тем более что здравствовал его сводный брат, двадцатисемилетний Федор, сын первой жены Грозного, Анастасии, который и стал царем.

Но Федор с рождения не отличался физическим здоровьем. Грозный понимал, что сыну будет нелегко управляться с царством, и в своем завещании указал создать в помощь Федору опекунский совет. В него вошли старые сподвижники Грозного: князья Мстиславский и Шуйский, а также бояре Никита Захарьин-Юрьев (Романов) и Богдан Бельский.

До недавнего времени считалось, что в опекунский совет входил и Борис Годунов (некоторые историки называли его даже главой совета), но ленинградский профессор Руслан Скрынников, крупнейший современный специалист по Смутному времени, разбирая источники, доказал, что на этот счет историки ошибались: опекунов было четверо.

Годунов и без того обладал большой властью, поскольку был шурином Федора, сумев выдать за него замуж свою сестру Ирину. Своим положением Годунов распоряжался умело и оказался причастным к самой натуральной высылке вдовствующей царицы Марии Нагой с сыном в Углич. Этот город Иван Грозный пожаловал царевичу Дмитрию в удел, но до поры до времени мать и сын жили в царском дворце Кремля. Годунов не желал мириться с присутствием Нагих. Болезненный Федор мог неожиданно умереть, трон будет свободен, и Годунов с большой вероятностью сможет занять его.

За неделю до коронации Федора Годунов уговорил его удалить царевича в Углич вместе со всеми Нагими. И хотя при этом соблюдали правила приличия, никто не сомневался в истинном смысле происходящего – то была ссылка.

31 мая 1584 года Федор был коронован. И сразу возвел Годунова в чин конюшего. От века это звание давали представителям только самых знатнейших фамилий, но Федор отошел от традиции – ввел своего шурина в круг управления государством.

Как же воспользовался Годунов своими высокими полномочиями? Хитроумнейшими интригами, иногда сам оказываясь на краю пропасти, он поначалу отстранил от участия в опекунском совете Богдана Бельского, отправив его в ссылку, затем постригли в монахи Ивана Мстиславского, а в конце апреля 1586 года умер престарелый Никита Романов. Из всей четверки опекунов оставался один Иван Шуйский, но вскоре настал и его черед: обвиненный вместе с братьями в заговоре против Годунова, он был сослан в Кинешму.

Таким образом, хотя на троне сидел царь Федор, государством фактически управлял Годунов. В его руках оказались все важнейшие правительственные должности. Забегая вперед, скажем, что в 1595 году, то есть еще при жизни Федора, Борис официально носил титул, который звучал напыщенно даже в условиях того времени, когда пышность в речах, как и в одеждах, не считалась признаком дурного тона: «царский шурин и правитель, слуга и конюший боярин, и дворовый воевода, и содержатель великих государств – царства Казанского и Астраханского».

Надо полагать, что государственных забот у Годунова было выше головы, однако он и за ними не забывал о сосланных в Углич Нагих и царевиче, потому что в скором времени туда был послан дьяк Михаил Битяговский с наказом ограничить их права и деятельность. Дьяк взял под свой контроль все сферы их жизни, в том числе и учет доходов, поступавших в угличскую казну.

При Битяговском и произошла трагедия. 15 мая 1591 года восьмилетний царевич Дмитрий оказался зарезанным средь бела дня возле своего терема. Через четыре дня из Москвы прибыла правительственная комиссия в составе князя Василия Шуйского, крутицкого митрополита Геласия, окольничего Андрея Клешни-на и дьяка Елизара Вылузгина. Было произведено расследование случившегося и составлено так называемое следственное дело, которое дошло до нас и является объектом постоянного внимания историков. Согласно этому делу, царевич умер от раны в горле, которую во время эпилептического припадка нанес себе при игре в «тычку».

Однако широкое хождение в народе получила версия о насильственной смерти Дмитрия. Ее распространяли дядья царевича, Михаил и Григорий Нагие, назвав при этом даже убийц, якобы подосланных Годуновым. Ими были, по словам Нагих, дьяк Битяговский, его сын Данила, племянник дьяка Никита Качалов и сын мамки Дмитрия Осип Волохов.

Виноваты ли в преступлении названные – не выяснено. Возможно, Нагие из мести оговорили ненавистного Битяговского (от которого приняли много притеснений и унижений), а заодно его сына Данилу и племянника. Осип же Волохов попал под руку. Однако в тот день, 15 мая 1591 года, все четверо поплатились жизнями. Когда к месту происшествия сбежался народ, царица Мария и ее братья показали на Битяговских, Качалова, Волохова как на убийц, и те были тут же растерзаны толпой.

Современники царя Федора свидетельствуют, что, получив известие о смерти брата в Угличе, царь вначале сильно горевал, но некоторое время спустя в его поведении произошли резкие перемены. Он не только перестал убиваться по брату, но и до конца своих дней не поставил за упокой Дмитрия ни одной свечки, чего, по своей редчайшей богомольности, никогда бы не сделал, если бы был уверен, что брата нет в живых.

Следственная комиссия допросила почти полторы сотни свидетелей и составила так называемый «Обыск», то есть следственное дело. Оно долгое время пылилось в архиве, но в конце концов попало на глаза исследователям, и его изучение дало немало пищи для размышлений. Выяснилось, что в нем не хватает весьма важных документов: показаний Марии Нагой, свидетельств о смерти царевича и протокола осмотра его тела. Почему?

Может быть, состояние юриспруденции и медицины в конце XVI века было таково, что подобные формальности не требовались? Но множество судебных дел, сохранившихся с той эпохи, доказывают: акт об осмотре тела и медицинское свидетельство были обязательны.

В «Обыске» это правило нарушено. Что дал бы осмотр тела? Вероятно, обнаружили бы множественные ранения (объявлено, что убийц четверо), а не одну рану, и подтвердилась бы версия о заказном убийстве. А поскольку в организации его подозревался Борис Годунов, пришлось спасать его репутацию, и «Обыск» сфальсифицировали.

Пока удовлетворимся таким ответом. Следующий вопрос: страдал ли царевич эпилепсией? На первый взгляд это кажется неправомерным. Мыслимо ли сомневаться в столь хрестоматийном факте? Да, но нет ни одного документа, датированного ранее мая 1591 года, где упоминалось бы о болезни Дмитрия. Впервые о ней сказано именно в «Обыске», откуда эта информация затем перекочевала во все ученые (и учебные!) труды.

Или «черный недуг» царевича усиленно скрывали? Не исключено. Однако жизнь чаще всего подтверждает поговорку: шила в мешке не утаишь. Как бы строго ни блюли тайну о состоянии здоровья наследника трона, рано или поздно что-то вышло бы наружу. Но никаких «утечек» не зафиксировано. Кроме того, если царевич болел падучей, кто же поверит, что мать запросто отпустила его во двор играть с ножом?! Ведь для семейства Нагих Дмитрий был не просто родным, а наследником престола – что, во-первых, гарантировало ссыльным Нагим личную безопасность, а во-вторых, давало им уверенность в будущем. Все знали: царь Федор вряд ли долго протянет, и тогда на трон взойдет Дмитрий. А коли так, ни о какой небрежности надзора за ним не могло идти речи. Как, например, опекали царевича Алексея, больного гемофилией? С него буквально не спускали глаз, денно и нощно о нем заботились квалифицированные врачи, за ним ходил по пятам (и нередко носил его на руках) специально приставленный дядька, матрос Деревенко, и уж, конечно, Алексею были запрещены все резвые игры, при которых он мог бы пораниться.