Барон де Перье обреченно вздохнул – ему дали распоряжение обращаться с девушкой осторожно и трепетно – не обижать и не расстраивать высокородную особу. Герцог де Анфор порывался самолично сопровождать вновь обретенное дитя в Митланву, но обстоятельства никак не позволяли вельможе покинуть мятежную провинцию в столь тревожное время. Бунт в собственной семье, заговор среди аристократии и воинственные соседи, норовившие откусить кусок от Валенсии – все это заставило великого герцога Фелица де Анфора повременить с визитом в столицу Ангоры. Но Елену он снарядил по высшему разряду, выделив родной кровиночке достойное сопровождение – слуг, служанок, собственного целителя и охрану из, верных ему, наемников.
Елене, вся эта растянувшаяся по дороге пестрая кавалькада напоминала цыганский табор – горластый и несуразный. Медлительный.
Путешествие толком не успело начаться, а девушка уже устала от, навязанной ей, шумной компании. Куда как приятней было вспоминать дорогу из Больших Гулек в Луанду, хотя, там ее, чуть ли не каждый день убить пытались, зато, никто не надоедал совершенно идиотской услужливостью, покорными кивками и постоянными раздражающими – «да, госпожа», «нет, госпожа», «как прикажите, госпожа»!
Достали!
Так что, барон-изменник, подвернулся кстати.
Дорогой учитель, вновь обретенную возможность покинуть Северную башню замка Анфор, в течении двухсот лет служившую для него местом заточения и грустных воспоминаний, использовал с пользой для себя. Не взирая на яростные возражения королевского мага, Призрак наотрез отказался отпускать ученицу и доверять её безопасность какому-то столичному хлыщу. Было очень забавно наблюдать за тем, как два волшебника, столкнувшись нос к носу, изощренно доводят друг друга до белого каления. И то обстоятельство, что один из оппонентов, как бы это выразиться – находится в слегка неживом и даже, нематериальном, состоянии, не смущала ни одного, ни другого.
Споры магов обычно заканчивались одинаково – взбешенный до состояния неконтролируемой ярости, Доломео покидал поле боя и отправлялся срывать злость на собственном, ни в чем не повинном, ученике, а, клокочущий от злости и фыркающий эктоплазмой, призрак принимался за вредительство – из своего жезла он выпускал рой огненных ос, который и натравливал на какого-нибудь несчастного, имевшего неосторожность в этот самый момент, попасться на глаза Проклятому магу и чем-либо ему не угодить.
Так, от тех самых огненных ос – весьма небезобидных, по мнению Елены, созданий, успел пострадать обозный кашевар, ухитрившийся пересолить вчерашний ужин. Какое, вообще, Призраку было дело до пересоленной каши, девушка так и не поняла – призраки к каше испытывали полное равнодушие, питаясь чистой энергией, но несчастному повару досталось знатно. Гонял его Проклятый маг по всему бивуаку, придавая еще большее ускорение всё новыми и новыми осами, вылетающими из жезла. Так бы и уморил бедолагу, но тот, на свое счастье, наткнулся на мирно беседующих де Перье и Огюстена. Целитель пришел в негодование, призвал разбушевавшегося Призрака к порядку, обратившись за помощью к Елене. Елена вняла лекарю и Проклятый маг, грозно раздувая щеки, удалился, колыхая полупрозрачным подолом мантии, а Огюстен, бормоча под нос ругательства и еще много чего нелицеприятного, взялся обрабатывать ожоги на теле несчастной жертвы скверного нрава, давно почившего в бозе, мага.
