— Подружку?
— Руку!
— Аа-а, — шагаю к ней. Сажусь на корточки и сам собираю все в сумочку. Полина дрожит от гнева, сжимая ручки в кулачки. Скольжу взглядом по тонкими лодыжкам, телу, которое словно рентгеном просвечиваю сквозь одежду. — Я привык решать чужие проблемы. Если ты решишь лечь со мной в постель, то только потому что сама этого хочешь, а не потому что обязана.
— Все равно это вас не касается. Вы просто мой начальник. И, — почти шепотом. — У нас с вами только деловые отношения.
— Ясно.
Вручаю ей сумочку, которую она в защитном жесте прижимает к груди, пока я провожу руками по ее тонкой талии. Пальцами можно обхватить, сжать, посадить на себя и смотреть, как она задыхается от члена внутри себя.
— И… Не целуйте меня больше.
— Ясно, — не отхожу ни на шаг. Смотря, как по розовым щекам текут крупные капли.
— И… Не надо меня трогать.
В этот момент я наконец нащупываю то, что ищу, и поднимаю перед ее лицом ключи.
— И… Помощь мне ваша не нужна. Я сама знаю, где мои ключи.
— Ясно.
Она тут же их хватает и отворачивается к двери. А я стою на месте и, когда она открывает ее, но не входит, приближаюсь вплотную.
— Отойдите от меня.
— Ясно.
Она почти сдается. Поворачивается и смотрит на меня снизу-вверх. Мелкая такая. Хоть бы каблуки носила.
— На самом деле спасибо вам. Теперь мне есть где жить. И я даже не знаю, как вас благодарить. И просить у вас что-то еще мне просто стыдно.
— Ясно, — полушепотом, слушая ее учащенное дыхание. Задыхаясь сам.
Она не прячет улыбку, делая меня почти растаявшим снеговиком.
— Вам не надоело говорить это дурацкое «ясно».
— Надоело, — рычу я, толкая ее назад, захлопывая дверь ногой. Если сейчас не трахну ее, то просто взорвусь.
13. Глава 13. Полина
Боже. Как его много. Руки. Губы. Все идеальное. И я вжата в твердое тело без возможности даже вздохнуть без его ведома. Как в печке. А он все сжигает меня до черной-черной корочки. Его руки стискивают мой зад, приподнимая. Усаживают на комод в прихожей.
Теперь он вклинивается между ног и целует.
Целует. Целует. Не прекращая терзает мой рот, вынуждая силой отвечать ему. Двигать языком, губами в этом бешеном ритме.
А что еще остается?
Разве можно не подчиниться стихийному бедствию, урагану, который захватывает и несет неизвестно куда. Хотя известно, понятно, что ему нужно. Понятно по тому, как нетерпеливо он стаскивает с меня пиджак, как выдергивает из брюк рубашку. И хоть бы слово сказал, а он действует. Терзает губы, горящие порочным пламенем, как влажное местечко между ног. Там тоже все ноет, и я совершенно бесстыдно ерзаю по гладкой поверхности комода, то и дело задевая нечто огромное.
И я ведь знаю, что это. Видела. Ощущала запах, даже задумывалась, какой он на вкус.
И теперь он вжат в меня, готовый провраться даже сквозь четыре слоя ткани.
И вон он дает мне вздохнуть, спускаясь по шее все ниже, к груди, продолжая неотрывно мять задницу.
И теперь я могу говорить. Только как сказать «хватит», если сердце бьется резкими басами где-то в области горла. Как сказать «хватит», если вот прямо сейчас это меньшее, что мне нужно.
Как сказать хватит, если впервые мужские приставания мне не противны. А любопытство, оно такое, оно берет верх над разумом.
Особенно если мужчина делает это.
Нежно, словно крыльям бабочки касается сосков пальцами. Покручивает так мягко, что впору выть от удовольствия. Оно плещется во всем теле игристым вином. И хочется только кусать губы в исступлении и чувствовать. Чувствовать. Чувствовать. И только холод по плечам, когда он снимает с меня рубашку, немного приводит в себя, чуть-чуть толкает из глубины порока в свет осознания, а к чему это все, собственно, приведет.
