— Владимир, — еле произношу, теперь сама вжимая его голову в себя. — Так нельзя.
Он не отвечает, теперь еще быстрее освобождая меня от одежды. На очереди лифчик, который летит стрелой в сторону.
— Если мы это сделаем, мне придется искать новую работу. А эта мне нравится. И мне кажется, я даже с боссом нашла общий язык.
— Не придется, — рычит он где-то в области живота, целуя его, заставляя меня каждый раз вздрагивать. Теперь его пальцы дергают пуговицы на штанах. А их там пять штук. — Не носи больше брюки.
— Но я не хочу быть вашей любовницей, — дурацкая фраза, совершенно неуместная. И я ведь хочу. Вот прямо сейчас я точно хочу того, что он мне предлагает. Ведь разве может быть что-то неправильное настолько приятным. Особенно когда он приподнимает меня и стягивает брюки, умудряется при этом поцеловать лодыжку, коленку, бедро.
Помогите, спасите…
— Значит, придется тебе взять на себя обе должности, — вжимается он губами в трусики, снося окончательно оковы разума, погружая в какой-то неведомый мир нирваны. А это через ткань.
А если ее убрать.
— Но вы говорили, что так нельзя.
— Нельзя, да…
— Вы говорили, что не терпите влюбленных в себя дурочек.
— Ты не дурочка.
— Вы еще говорили, что либо я стану вашей любовницей, либо секретаршей и вы никогда не совмещаете, — держусь за плот в этом бушующем океане в надежде на спасение, но Владимир все портит, лишь на мгновение поднимая взгляд, своими идеальными пальцами оттягивая ткань простых белых трусиков.
— У любого правила, сладкая, есть исключение.
— Исключение? — сердце сейчас остановится. Я вижу, как близки его губы к розовой промежности, постыдно влажной, с капельками по темному пушку.
— Хочу позволить себе это сладкое исключение, — не отрывает он взгляда и касается меня губами. Окончательно теряю связь с реальностью. Остаются только эмоции, которые заполняют меня до краев, и это с хрипотцой произнесенное «исключение». Стискиваю пальцами его волосы, пока его язык чертит линии между ног, лаская мягкие складочки, иногда задевая набухший клитор. И чтобы я не елозила по комоду, он вжимает пальцы в мои ягодицы, только усиливая напор. Выпивая меня без остатка, делая меня совершено безоговорочно покорной.
Я не могу больше терпеть, что-то внутри взрывается ярким фейерверком, стоит ему усилить давление, ускорить хлесткие движения кончика языка и снова и снова вылизывать меня, словно сладкое мороженное. И в какой-то момент я прекращаю дергаться, чувствуя, что проваливаюсь в темноту. Распахиваю глаза, кричу, выгибаюсь дугой, пока меня бьют болезненно-приятные молнии оргазма, сосредоточенные где-то в области живота, но растекающиеся лавой по всему телу.
Я пытаюсь отдышаться, смотря на свет фонарей, который создают узор на потолке. Но и этот свет загораживает скала. Он волком наблюдает за тем, как я прихожу в себя. Полностью одетый. И этот контраст потрясающ.
По лицу видно, в каком он нетерпении, по трению о бедро брюк я понимаю, чего он хочет. И, наверное, мне остается сейчас только это ему дать.
— Это сейчас произойдет, да?
— Что?
— Ну, секс.
— Ты точно девственница, — вздыхает он, очевидно еще надеясь на другое. — Засада.
Я смеюсь, вжимаясь лбом в его грудь, так и оставаясь с раздвинутыми в сторону ногами.
Стыдно ужасно, но почему-то мне это не кажется неправильным. Всю неделю я ждала, когда он сорвется. А еще боялась, что сорвусь сама, сколько раз я увлекалась просто наблюдением за ним, а там на стройке, когда он пошел вперед и не побоялся марать руки.
