Кумиром у Вани была мама. Её забота, любовь, благородство, выносливость и сила передались ему. А ей от прадедов, прошедших через горнило Отечественной войны. Он очень скучал по своим родителям. По их квартирке в обычной хрущёвке. По улице, пропитанной угольной пылью. По кошке Масяне. По Маше – лестничной соседке на этаже. Они были знакомы с детства. Вмести ходили в школу. И как-то незаметно к ним подкралась любовь. И они приняли её с восторгом и благодарностью. Ему часто снился их зелёный палисадник у дома. Рядом близко разгорячённое лицо Маши и её желанные приоткрытые губы, полные любви. Но Маша не приняла его выбор скитальца-кочевника. И даже перед отъездом поколотила в сердцах его грудь. Обозвав его предателем, выскочкой и чёрствым. И Ваня в маршрутах, как Сизиф, носил на душе этот камень непонимания…
– Какие планы у нас на жизнь и работу? Меня уже тошнит от этой погоды и сырости Камчатки. Надо отдохнуть. Силы на исходе! – обратился ко мне более возрастной геолог Сергей Поспелов.
Он дремал на своей кушетке, вытянув жилистые варикозные ноги. Свет падал на его мозолистые ступни – они блаженно отдыхали.
Он был уже зрелый геолог 35 лет, прошагавший и переживший не один полевой сезон. Вид его был отрешённым и усталым. Глаза потускнели, щёки впали. Рот недовольно сжимал во рту помятую сигарету «Родопи». На голове царствовала, золотясь, загорелая залысина. Его мучила, болезненно внедряясь в мозг, убогая и постоянная мысль, что он потерялся в этой жизни, скитаясь по партиям. Что годы уходят мимо, как силуэты. И всё обжигающее, мерзкое, пустое – остаётся камнем на сердце. Он не ощущал чувство победы. Идеалы его рушились, как карточный домик.
Но он ещё находил в себе энергию, чтобы сражаться за каждую свою идею, мысль и результат – спорить, драться, искать, доказывать. Но силы из него вытекали ежедневно – по окончании каждого маршрута. И идея слабела вместе с нахлынувшей усталостью. Сергей понимал, что он сейчас уже совсем другой – он походил на загнавшего себя воина Филиппида – первого марафонца, принесшего весть о победе афинян над персами. Годы и силы иссякали. Усталость накапливалась, застревая в сосудах сердца. А Сергей ничего цельного не совершил: ни подвига, ни сногсшибательного открытия, ни прогноза новых запасов недр.
Сергей работал старшим геологом. Ему не надо было ничего объяснять. Он сам участвовал в составлении проекта. Сергея мучила совесть, что он слабеет, а дома его ждала любимая жена и оболтус сын, привыкшие к его долгим отъездам на полевые работы. С его возвращением – семья оживала. Он тянул всех. Жену Аню – бухгалтера в затрапезной конторе, студента Вову – вечного троечника, престарелых родителей на материке. Аня ждала его с нетерпением, так как мечтала о курорте на юге с золотыми пляжами, а он мечтал о золотых залежах Дальнего Востока. Сергей безнадёжно обещал Ане сказочный отдых. Но каждый раз возвращался в конце октября, когда уже на улицах летели белые мухи снега. И вечный укор заждавшейся жены звучал, как выстрел в сердце.
– Явился – не запылился!
– Извини, милая! Но у меня на первом месте другая женщина – геология, а потом несравненная моя жена. Влюблён я в вас окаянных! Терпи!
Над морем вдруг громко закурлыкали чайки. Ветер вдувал в распахнутое пространство палатки птичий галдёж на грани восторга, а запах прибрежной полевицы проветривал горло и заглушали бытовую затхлость воздуха в палатке. Беспокойный базар чаек свидетельствовал, что по близлежащей реке пошла красная рыба на нерест.
