Марта выехала из деревни и, дважды пришпорив лошадь отправилась в сторону деревни Булут.
– Миля, значит? С именами у меня действительно туго, – посмеялась она. – Ну, понеслась!
Под недовольное фырканье кобылы Марта задумалась о том, что ей сказал староста. Неужели ей действительно триста лет? Словам этого мужчины хотелось верить, да и кому может понадобиться вот так шутить?
Значит, все, кого она знала, уже давно мертвы?
Щемящее чувство одиночества, усиленное настойкой на рябине, разлилось по ее телу и накрыло волной. Почему это случилось именно с ней? Да, она никогда не была ни к кому сильно привязана, но вот так узнать, что ты потерял всех, кого знаешь, да к тому же еще и сотни лет назад, казалось свирепой насмешкой судьбы.
Ветер от быстрого бега лошади развивал ее волосы и обдувал лицо, отчего она вдруг почувствовала себя необычайно свободной. Равной ветру. Прямо сейчас, в погоне за приключением, среди гор и великой реки, она свободна.
Но так одинока.
Марте захотелось закричать, и она позволила себе это. В многострадальном её крике схлестнулись чувство лёгкости и горькая тоска. Одновременно она ощущала себя так, будто только что похоронила весь мир, и так, словно высвободилась из оков этого же мира и взлетела ввысь.
Словно свободная птица, летящая сквозь облака. Ветер хлестал волосы по спине и зазывал ввысь. Хотелось поддаться этому чувству, подпрыгнуть, кричать еще и еще. Разреветься от переполненной чаши, в которую сложились все эмоции. Ветер бы это позволил.
Неправильно, казалось ей, такое неправильное и нечестное чувство, такое уродливое и эгоистичное. Но ей не перед кем было оправдывать свои ощущения. Горы, глядящие на мир свысока и похоронившие в разы больше, вторили ей. Древние как сам мир горы казались вечными наблюдателями, неспособными вмешаться в судьбу хотя бы одного человека. Может, и она была такой же. Приклеенной к этому месту вместе с ними, незыблемой. Могла быть лавиной, сносящей все на своем пути и укрытием для людей.
Марта неслась сквозь ветер, и из-под копыт её лошади во все стороны поднималась пыль и летели маленькие камни. Она проносилась мимо бурлящей горной речушки, что впадала в бирюзовую Катунь, она видела белок, снующих между ветвей сосен и кедра, её окружало бесконечное количество маленьких разноцветных цветов в полях среди высокой травы. Она никогда раньше не была такой свободной. И пусть сердце сдавало позиции перед липким страхом, сейчас она не хотела его слушать.
Марта уже ехала пару часов, и лошадь начала уставать.
– Хорошо, Пятнышко, давай передохнем.
Она остановила лошадь и села на булыжник, из которого вырывались каменные цветы.
Марта представила, что в ее руке появляется самокрутка, уставившись на руку, но в ней ничего не оказалось. Она попробовала ещё раз, но опять ничего не вышло.
– Сигарета, появись! – недовольно выкрикнула Марта, но её рука так и осталась пуста. – Значит, это была разовая акция, да? Чёрт.
Тогда Марта встала и отправилась к реке. Она села коленями на каменистый берег и, посмотрев на свое отражение в реке, заметила шрам на правой брови. В прошлый раз она не слишком разглядывала своё лицо, поэтому его не заметила. Наощупь шрам казался плотным. Не задумываясь о его появлении, она набрала в руки холодную воду и ополоснула лицо.
«Но почему мир вдруг стал таким? – подумала Марта, – что же тогда случилось с человеческой цивилизацией? Откуда взялась магия и бессмертные люди? И если она действительно бессмертна, откуда у нее шрам? Надеюсь, этот мой «помощник» сможет хоть что-то объяснить».
