И мне было практически все равно, где спать и с кем, так что я не примкнула к протесту столичных коллег, возмущенных проживанием в двухместных номерах.
– Это просто неприлично! – зудела тощая столичная дамочка, весь день с удивительной изобретательностью находившая поводы для недовольства буквально на ровном месте. Про себя я назвала ее Московской Хныксой. – Жить с незнакомым человеком? Ходить перед ним в неглиже? Слушать его храп?!
– Донимать его своим нытьем?! – в тон подсказал ей жизнерадостный журналист-сибиряк – щекастый и вихрастый, как повзрослевший, но не изживший младенческую пухлость купидон.
Я уже запомнила его имя – Денис. Это было нетрудно: на каждой из многочисленных дегустаций сегодняшнего дня парнишка подчеркивал, что является практически тезкой древнегреческого бога виноделия. Я оценила это простое и элегантное обосновывание неутолимого интереса к содержимому бутылок.
– Донимать его своим нытьем! – послушно повторила Хныкса, и все засмеялись.
К жалобам Хныксы присоединились только изрядно потрепанный провинциальный плейбой – диктор какой-то небольшой околостоличной радиостанции – и пожилой фуд-блогер из породы «упитанных, но невоспитанных». Их резоны были ясны: мужики успели положить глаз на симпатичных игривых журналисток из братской Белоруссии и явно надеялись под покровом тьмы продолжить ощупывание уже не глазами.
– А тут такой облом! – без малейшего сочувствия к обманувшимся донжуанам хихикнул Петрик.
У него-то все было в шоколаде: ориентируясь исключительно на паспортные данные о половой принадлежности гостей и ничего не зная об особенностях сексуальной ориентации конкретно Пети Карамзина, организаторы опрометчиво поселили моего друга в одном номере с нашим новым знакомым Мишелем. Петрика это вполне устроило, а Караваев еще был не в курсе постигшего его счастья в личной жизни, потому что неразумно задержался в ресторане, где все мы ужинали.
Я не без сочувствия к несчастному «легионеру» представила, как он, расслабленный винцом, вваливается среди ночи в номер, где его встречает Петрик в коротком черном кимоно, идеально подчеркивающем длинные белые ноги…
Ой, что будет!
Мне, кстати, повезло даже больше, чем Петрику: незнакомая журналистка, с которой поселили меня, должна была прилететь поздно ночью. Так что я без помех выбрала в двухместном номере лучшую кровать, без спешки приняла душ и спокойно уснула.
Дверь я заперла, резонно полагая, что моей соседке при заселении выдадут собственную карту-ключ, но среди ночи была безжалостно разбужена настойчивым стуком.
– Иду! – недовольно буркнула я, шагая к двери и на ходу завязывая пояс гостиничного халата, чтобы раньше времени не шокировать незнакомую даму знанием того, что я сплю голой.
Но за дверью была совсем не дама.
Вернее, не совсем дама.
Там был Петрик, тоже облаченный в гостиничный халат. В дверь он стучал ногой, а руками прижимал к левой половине лица сложенное вчетверо махровое полотенце.
– Мишель все-таки дал тебе в глаз? – вздохнула я, пропуская друга в свой номер.
– С чего ты взяла? – Петрик рухнул в кресло.
– Ну, ты врываешься ко мне среди ночи, прижимая к лицу гигантский тампон из полотенца…
– Ты все неправильно поняла! Полотенце – это всего лишь шумоизоляция, – объяснил Петрик. – Под ним у меня мобильник, в котором Анжелка, а ты же знаешь, какой у нее пронзительный голос и как она орет в трубку, когда волнуется. Мне не хотелось разбудить Мишеля, он что-то неприветлив, должно быть, очень устал…
