Брак по любви - страница 20

– Сейчас лучше помолчать, – изрек Баба. Это прозвучало, словно заботливое предписание, врачебная рекомендация придерживаться постельного режима.

– Давайте обсудим это завтра, – сказала Ясмин. – Сегодня мы все слишком устали.

– Если Джо произнесет шахаду, – сказала Ма, – то сможет стать мусульманином в сердце. Это заронит в его душу семя, и, может, не сразу, но семя прорастет. Дайте ему только произнести и открыть свое сердце.

Ма уже записала Джо в новообращенные! Необходимо сейчас же это остановить.

– Но, Ма… – начала Ясмин.

– Завтра, – отрезал Баба. – Сегодня мы все сказали больше чем достаточно.

Больница Святого Варнавы представляла собой скопление вопиюще разномастных строений, расположенных между двумя крупными перекрестками и общественным парком, к востоку от низенького муниципального жилого комплекса, постепенно расселяемого и намеченного под снос. По мере разрастания больницы здесь планировалось возвести очередную поликлинику, и, скорее всего, не одну. Неоклассический фасад первого здания девятнадцатого века был обращен к главной дороге. В соседнем красном кирпичном мавзолее из башен и башенок размещалось отделение амбулаторной хирургии. Сзади и с торцов больница Святого Варнавы мутировала в нагромождение бетонных бункеров, бруталистских многоэтажек, изогнутых зданий, обшитых оранжевыми и лаймово-зелеными пластиковыми панелями, бытовок, стоянок машин скорой помощи, парковок, служебных проездов, магазинов, лекционного зала, исследовательского центра, стоматологического института и других, более загадочных образований с названиями вроде «Здание Макса Хубера» и «Корпус Леонарда Росса».

Ясмин торопливо шагала через «зеленую лужайку» – серый асфальтированный участок, находившийся в географическом центре больницы. Она опаздывала.

– Ох, слава яйцам, что ты здесь, – поприветствовала ее доктор Арнотт. – Иногда я жалею, что ушла из стриптиза. Там лучше платят и график поприличней. Клиенты иногда распускают руки, зато хотя бы не срут на пол.

– Тяжелая ночка? – спросила Ясмин. – Прости. Поезд.

– Мистер Ахмед пытался тайком подымить и поджег корзину для бумаг на сестринском посту. Просто чудо, что нам не пришлось эвакуироваться, учитывая, что охрана труда и здоровья, как говорится, свихнулась. Эта, как ее, крупная дама с пролежнями, всю ночь находилась в критическом состоянии. Господин из бокса «Д», тот, что с пневмонией, скончался, и мне жаль, но прямо сейчас я не могу даже вспомнить, как его зовут. А утром, в качестве вишенки на торте, миссис Антонова забаррикадировалась в телевизионной комнате. Остальное в записях. Я отчаливаю. Удачи!

– Спасибо, – сказала Ясмин. – М-м-м, Кэтрин…

– Что?

– Ты правда была стриптизершей?

Доктор Арнотт, которая была моложе Ясмин и еще проходила интернатуру, с сочувствием взглянула на нее:

– Только в студенчестве. У меня дома есть пилон, хочешь, как-нибудь научу тебя?

– Круто, – откликнулась Ясмин, почувствовав себя слегка неуверенно. Может, она должна уже уметь танцевать у шеста? – Наверное. То есть спасибо.

– Не вопрос, – бросила доктор Арнотт, уходя. – Да, чуть не забыла, – обернулась она. – Сегодня Пеппердайн проводит обход суперрано, так что лучше шевели задницей.

– Амоксициллин, пятьсот миллиграммов, три раза в день. Постельный режим. Медсестра о вас позаботится. – Доктор Гриффитс назначал одинаковое лечение всем пациентам.