– Свадьбу назначим на послезавтра, лорд Эдельгаст, – наконец сказала мама, когда солнце за окном уже достигло зенита. – Церемонию венчания можно провести в нашей часовне, если вы не против…
– Это ни к чему, леди Дюваль, – перебил ее Ричард, по-видимому, безмерно утомленный всем этим фарсом и раздраженный очередным самовольным движением трости вдоль стены. – Его величество был весьма милостив и, помимо городской усадьбы, оставил мне родовой замок в Вильденберге и близлежащие территории. Там есть часовня, можно все устроить в ней. Ах, да! – добавил он и посмотрел на меня. – Что касается предприятий, отныне Дом Грифона владеет только ткацкой фабрикой в столице и фермерскими угодьями в родном герцогстве. Все остальное было конфисковано королем. Думаю, вам важно об этом знать.
Повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь стуком чашки о блюдце. Мне вдруг сделалось тоскливо. Я старалась не думать о том, в каком незавидном положении окажусь после свадьбы. Да, его не оставили совсем без средств к существованию, но по сравнению с тем, каким богатым и процветающим Дом Грифона был раньше, сейчас он казался просто жалким и пустым.
Неужели его родители не понимали, на что обрекали себя и весь свой род, поднимая восстание против короля? Чего они хотели добиться открытым противостоянием? У Ричарда была большая семья. А теперь он остался совсем один и может рассчитывать только на себя. Ну и на меня, конечно – куда уж я теперь денусь…
Чем больше думала об этом, тем сильнее ощущалась горечь разочарования от внезапно свалившихся на меня обязанностей. Меня насильно лишали детства и любимого занятия, буквально вырывали из привычной жизни и обременяли нежданными заботами. Не уверена, что теперь у меня появятся время и силы на то, чтобы танцевать, не говоря уже о том, чтобы сбегать из дома и скрывать свои увлечения от мужа. А ведь рано или поздно я забеременею, и тогда прощай, Виола Моро! Прощай, прекрасная жизнь, полная музыки, света софитов и любви публики…
Внутри меня разливался холод утраты. С каждой секундой я все больше начинала чувствовать себя снежинкой или, скорее, сосулькой. Пустой, бледной и несчастной. Несломленной, но подтаявшей – еще немного и заплачу.
Да я и одета была почти как сосулька: светло-голубое платье с глубоким декольте, в тон к ним перчатки и туфельки, на плечи накинута серебристая шаль. Из украшений только колье со светло-розовыми сапфирами под цвет губной помады и такие же серьги. Со своими платиновыми волосами и голубыми глазами я казалась бледной поганкой. Но матушка настояла именно на этой цветовой гамме, чтобы показать жениху мою невинность и утонченность.
Если ей так важно это подчеркнуть, могла бы просто обложить меня фигурками единорогов, ей богу! Уж в этом-то интерьере символ чистоты и непорочности смотрелся бы как нельзя кстати!
– Я все подготовлю и организую, – продолжил Ричард после небольшой паузы. – Вам, Виктория, останется только прибыть к назначенному часу.
– Не беспокойтесь, Ричард. На свою собственную свадьбу я не опоздаю.
Возможно мои слова прозвучали излишне едко и заносчиво, а может, ему хотелось услышать прямо противоположный ответ, но лицо жениха тут же скривилось, и он окинул меня непроницаемым взглядом – таким же ледяным, как моя магия и мое сердце.
Ричард поспешно поднялся сам и помог подняться нам с этих неудобных низких подушек.
