– Еще раз сунешься – найду, – тихо пообещал Костя.
– Не вернусь. Клянусь.
Костя швырнул его на землю. Тот вскочил и, шатаясь, исчез.
Костя посмотрел на меня.
– Ты в порядке?
Катастрофа обрушилась на меня. Головорез доложит Заиду, и тот сорвется на мне. Страх дрожал в голосе.
– Зря ты это сделал.
– Кто такой Заид?
Слезы душили.
– Все плохо, – я заплакала.
– Лера.
Я шатнулась к двери, оглянувшись.
– Оставь, или мы оба покойники.
Он перехватил мою руку.
– Что у них на тебя?
– Это не твое дело. Оставь.
– Алла знает?
– Нет! Поклянись, что не скажешь.
Он выдохнул через нос.
– Сколько ты должна?
– Это тоже не твое дело.
– Ты явно вляпалась, Лера.
– У тебя своих проблем хватает. Оставь.
Он нахмурился.
– Позволь помочь.
От его предложения помочь захотелось разрыдаться. Когда мне в последний раз предлагали помощь? Но он не мог лезть в это.
– Ты не можешь. Спасибо, но не можешь.
Не сказав больше ни слова, я юркнула обратно в бар.
Костя
Я лежал в постели, уставившись в потолок. Вчера тренер сообщил, что меня временно отстранили на семь игр. Срок пересмотрят, когда появятся новые факты.
Сразу после этого позвонила Алла. Она предупредила: если полиция найдет улики, глубже втягивающие меня в дело Ильи, меня обменяют. Кузнецов дал понять, что готов отменить отстранение, если я докажу, что меняю свою жизнь, и при условии, что не всплывет ничего компрометирующего. Но как отстраненному игроку мне запретили участвовать в играх, тренировках и даже появляться в командном зале.
Гнев и отчаяние накрыли с головой. Если меня обменяют, захочет ли другая команда меня взять? Всю карьеру я играл за «Московских Тигров» и не представлял себя вне их. Мысль о продаже вызывала тошноту.
Но женитьба на незнакомке казалась не меньшим кошмаром. Вчера, перебирая кандидаток, я чувствовал, как растет обреченность. Я не хотел пускать чужого человека в свой дом – мое убежище, куда редко ступали даже друзья. Женщины, с которыми я встречался, никогда не переступали его порог.
Я баловал их ресторанами, подарками, уикендами в пятизвездочных отелях, но всегда уважал их пространство и ждал приглашения. Мой дом был моим, местом, где я отгораживался от мира. Лишь единицы получали доступ. Мысль, что кто-то поселится здесь на год, злила так же, как разгром, учиненный полицией.
Разочарование выгнало меня из постели на долгую пробежку. Вернулся с дрожащими ногами и горящими легкими, но тревога не отпускала. Стоя на кухне, я озирал разруху. Дом стал чужим. Надо было убирать, но беспорядок парализовал. Когда Алла позвонила и велела явиться в офис, я с облегчением сбежал.
В лифте я подумал о Лере. Она и правда напоминала Аллу – сарказм был ее оружием, а ее взгляды в мою сторону часто сочились презрением. Я любил ее поддевать, чтобы вывести из себя, но дальше этого не заходил.
Ее реакция вчера, после того как я разобрался с тем подонком, удивила. Вместо слез она отчаянно пыталась меня предостеречь, даже когда я предложил помощь. Это говорило об одном: она вляпалась по уши. Зачем она отдавала деньги тому головорезу? Кто такой Заид?
В офисе Леры не было за столом. Я направился к кабинету Аллы.
Она сидела, закинув ноги в шпильках на стол, и говорила по телефону. Увидев меня, бросила в трубку:
– Позвоню позже.
Не дожидаясь ответа, она швырнула телефон на стол.
– Как дела?
Я пропустил вопрос и откинулся на стуле, глянув через плечо. Стол Леры пустовал. Она вообще пришла? Вчера она держалась храбро, но если должна кому-то деньги… Что, если из-за меня с ней что-то случилось?
