Сначала на самый большой по площади остров стали завозить скот на летний выгон. Это было удобно, ведь окружённые водой животные были словно в загоне. Но в первую же осень, при перевозке домой, с груженой баржи сильной волной смыло тридцать коров. Спасти их не смогли, и почти всю зиму туши, вмёрзшие в лёд, выдалбливали и уволакивали в выгребные ямы. Затею бросили, «виновных» посадили, остров остался – «Коровий».
В другой стороне от деревни клочок новообразованной суши облюбовали военные начальники! За несколько лет силами солдат там был построен мини-военный городок, похожий больше на курорт, со всеми условиями отдыха для начальства… Но, словно по трагической закономерности, из четырёх «служивших» там солдат-срочников трое утонули. Они, устав от безделья, кинули жребий и, одного оставив на «службе», пошли на лодке в октябре в деревню на танцы. И их так же, как раньше коров, через несколько дней шторма, утонувших, отдирали от настылых стеклянным льдом заберегов. Не разбираясь, кто виноват, базу срочно бросили, солдат списали как «погибших при исполнении»… Остров остался – «Солдатский».
«Могильный» – получил название из-за старого кладбища, появляющегося каждую весну на его левой, подветренной, стороне.
«Чаиный» – из-за обилия гнёзд чаек, почему-то облюбовавших именно этот небольшой, спрятанный в высоких камышах, островок.
«Комариный» – понятно почему, хотя комаров на всех островах – тучи.
Есть тут даже свой «Шанхай», и, как на знаменитом побратиме, здесь всегда шумно от многочисленных отдыхающих. Но поскольку нет постоянных многолетних баз, на этом клочке суши – непрекращающийся бардак!
Всего восемь достойных островов и ещё несколько клочков, которые сегодня зовутся так, а завтра – по-другому.
Пойма же – это отгороженная от фарватера островами часть водной поверхности до деревни, с вынужденно отсутствующим здесь течением. Постепенно пойма увеличивается из-за смыва берега и частично островов.
* * *
Валерка с вечера заклеил проткнутый где-то сапог и сейчас испытывал качество работы, макая его, надев на руку, в ведро с водой. Работа была важная, ведь если летом мокрые ноги не так страшно, осенью – некомфортно и чревато простудой. Сейчас результат его устроил, и он, показав мне большим пальцем – «отлично», ошарашил новостью.
– Вчера Юрка Смородин с Серёгой Ордынским пропали. Брат Юркин прибегал, просит помочь поискать. Он сам по берегу на велосипеде, мы с тобой по островам проскочим, а…
Я перебил его.
– Я ночью вышел на берег и слева, откуда-то из-под «Коровьего», крик слышал. Знаешь, такой жуткий, будто последний. Только эхо прошло, ещё раз короче и вроде конец?
– Вот это, наверное, они и были. Валька говорил: пьяные намылились порыбачить, деньжат сбить халявных. Видать, дорыбачились.
Мы быстро собрались и через час уже обходили на тихом ходе мотора отмели и камышовые поля, раскинувшиеся вокруг каждого из восьми островов нашей поймы. На самом западном от деревни вышли на необжитую стоянку. Но, кроме свежего костровища и мусора, ничего не было. Такую же нашли, когда уже возвращались домой, на «Могильном». Вот здесь были спрятаны готовые к установке сети, мешки и куски палатки, на которых перебирали рыбу.
– Это их стоянка. – Валерка уверенно обводил рукой. – Они взяли половину сетей и потянули по косе к берегу. Знали, что в это время здесь судак крутится. Только вот что дальше и где лодка – она же не могла утонуть.
