– На стихи Евтушенко Авель тоже читает. «Любимая, спи, мою душу не мучай. Уже засыпают и горы, и степь…»
– А ещё он читал: «Я был, словно ветер над морем, ничей. Ничей! Ничей, как бегущий по скалам ручей. Ничей. Но тот, кто ничей, пропадёт без следа…»[1] Там ещё припев есть. Под припев мы танцевали… – проговорила девица в дредах и коротенькой кожаной юбке. Левая её нога была сплошь покрыта цветной тату, хорошо просматривавшуюся через ажурное плетение колготок.
– Вот и дотанцевались…
– Не стоит их упрекать, Сара Израилевна.
– Вообще-то я Любовь Тимофеевна, и вы, Сонечка, это прекрасно знаете…
– Я шучу, Любочка.
– Ну и шуточки у вас!!! А у этой вот… танцорки с кольцом в носу ни стыда, ни совести. В государстве Израиль траур, а она танцует!
– А мне сложно осуждать танцующую во время траура молодежь, – парировала Сонечка. – Они просто берут пример с властей. И степень их вины в происходящем кратно меньше. Всё, кто врал и принимал ошибочные решения, прекрасно отдыхают на саммитах и форумах, улыбаются и шутят, когда по причине их решений каждый день гибнут люди. Высокопоставленных лгунов критиковать нельзя. А молодежь – можно, потому что эта война имеет все признаки феодальной: чем ниже ты находишься в социальной иерархии, тем больше должен ощущать войну.
– Ты, Соня, слишком образованная. Таких учить – только портить.
– Да, я закончила московский физтех…
– Советский физтех!..
Их спор прервало появление мужчины в полицейской форме. Смуглый, валоокий, этот говорил только на идиш. Мелкий и редкий дождик брызнул на испещрённые мелким текстом листки в его руках. Он принялся зачитывать имена пропавших без вести во время вчерашнего инцидента. Манана вздрогнула, услышав фамилию Сидоровых.
Глава вторая. Ночной разговор
Смартфон брякнул и вздрогнул, оповещая о поступлении нового сообщения. Ася разблокировала гаджет. Так и есть. Сообщение в WhatsApp. Номер начинается с символов +3. Бог знает какая это страна. Где-то в Европе, очевидно. Может быть, Италия? Ася хотела удалить сообщение не читая, но поразмыслив всё-таки открыла. Может быть, кто-то готов ей помочь? Может статься, это та самая соломинка, ухватившись за которую она выползет из этой бездны?
Сообщение с неизвестного номера содержало короткий клип из TikTok. Ася запустила ролик для начала без звука. Ролик короткий, всего на пару минут. Ничего, она потерпит. Крепкий парень в дредах с ног до головы в чёрном под монохромным светом софитов просто стоит на сцене и читает рэп. За его спиной ещё несколько ребят. Группа. Их фигуры скрывает полутень. Через несколько секунд камера показывает лицо солиста крупным планом. Лицо русское. Хорошее лицо. Знакомые черты из позапрошлой жизни, из полузабытого, утратившего значимость небытия. Ася хотела уже закрыть клип, когда заметила бегущую строку. «Рэпер A'vel (Авель Гречишников) на гастролях в Израиле исполняет песни советских композиторов». Ася включила звук.
– «Зимний город уснул уже, в синем сумраке лишь одно на двенадцатом этаже не погасло твоё окно. Я вхожу в автомат ночной, этот свет как тревожный взгляд, набираю номер я твой, и сигналы к тебе летят»[2].
Странно. Знакомые слова очень старой и основательно забытой песни в такой необычной аранжировке. Слова смешные немного. Такая забавная сентиментальность. Пожалуй, впервые за эти две страшные недели Ася улыбается. В этот момент приходит второе сообщение: «Это мой сын. Как тебе?» Ася в растерянности таращится на экран. Рэпер A'vel! Ах вот на кого он так похож! «Свят, это ты?» – печатает Ася. Три слова даются ей с необычайным трудом, но виртуальный помощник не дремлет, и она отправляет сообщение без орфографических ошибок. В ответ прилетает ещё меньше букв, чем она отправила: «Да, это я».
