– Вас понял, – Иннок Табачник что-то быстро писал в свой блокнот. – Психиатрия. Разрыв шаблонов. Обычное дело в наше время.
– Как-как, простите?
– У меня есть информация, что мать мальчика, видимо от безделья, слишком увлекалась новомодными течениями. Например, она полагала, что Тимоша не мальчик и не девочка, потому что пока не решил, кто он.
– Ну, это ерунда! К такому нельзя относиться всерьёз…
– Тем не менее эта ерунда очень беспокоит бабушку детей. Впрочем, эта особенность Насти Сидоровой не могла бы стать причиной их похищения.
– Но вы же их найдёте? – срывающимся голосом спросила Манана Георгиевна.
– Их самих или тела обязательно найду. Ну что вы на меня так смотрите? Они скорей всего в Газе, а Газу каждый день обстреливают. Будем надеяться на ловкость их похитителей. Они хотят получить за свой товар живые деньги, поэтому должны представить товар непопорченным.
– Вы отправитесь в Газу?
Манана Георгиевна смотрела на Иннока широко распахнутыми глазами. С таким глубочайшим почтением на мужчину могут смотреть только восточные женщины.
– В Газу, как домой, – важно ответил Иннок. – Вы же сами говорили, что мы, рождённые в СССР, везде чувствуем себя как дома, потому что везде находим своих.
– Но Газа – гнездо терроризма! Вы себе не представляете, каковы эти палестинцы…
– И в Газе тоже есть люди. Наши люди. Я там буду как дома, в СССР. Не волнуйтесь.
Иннок Табачник широко улыбнулся, продемонстрировав Манане два ряда белых крепких хищных зубов.
Глава четвёртая. Встреча в кальянной № 1
Кобальт рассчитывал застать товарища Генерала за его любимым занятием в кальянной на одной из тихих улочек Красной Пресни. Заведение принадлежало новоиспечённому гражданину России Фаруху Закирову, седому и грузному шестидесятилетнему выпускнику Высшего командного ордена Октябрьской революции краснознамённого училища Комитета государственной безопасности СССР имени Ф. Э. Дзержинского. В этот ранний час на стеклянной двери заведения висело лаконичное объявление «закрыто». Кобальт присмотрелся. За стеклянной дверью в полумраке шевелились какие-то смутные тени. Кобальт толкнул дверь, которая оказалась незапертой. Товарищ Генерал обнаружился в самом дальнем углу пустой кальянной и в не самом лучшем настроении. Выглядел он как обычно: среднего роста, нормального телосложения, неопределённого возраста. Черты лица правильные, но красавцем его не назовёшь. Неприметный человек в обычной, но добротной одежде пригласил Кобальта присесть рядом с ним на диван. Фарух тут же поставил перед ними чайник, две пиалы и небольшое блюдо с пахлавой.
– Как обстоят дела у Хоббита? – быстро спросил товарищ Генерал.
– Сейчас он в Израиле.
– В ноябре там хорошая погода. Температура воды двадцать два по Цельсию. Воздух плюс двадцать пять. Прекрасно! Он хорошо проводит время.
– Хоббит – трудолюбивый человек, товарищ генерал. Он в Израиле именно трудится. Работы много. В Израиле сейчас много русских. Из них немало таких, кого возможно рекрутировать для наших целей. Хоббит этим и занят.
– Надо, чтобы Штемп присоединился к нему под каким-нибудь благовидным предлогом. Вы задумались? Нужен предлог? Его должен изобрести я? Всё приходится делать самому!..
– За предлогом дело не станет. Из тех русских, что оказались в Израиле, много пострадавших. Люди в беде, ищут своих родственников. Много личных трагедий.
Кобальт разлил чай по пиалам. Товарищ Генерал затянулся, выпустил из носа струю пахнущего свежим яблоком дыма. Его невыразительное, в общем-то, лицо выражало глубокую печаль.
