– Вот, мадам, извольте. Ваши туфли и ваш саквояж.
Саквояж! Действительно, саквояж! Запертый на замок саквояж. Такой замок не просто отпереть, если руки трясутся. А пот уже течёт между лопаток. Асе хочется назад, в московскую позднюю осень. Пусть темно, пусть ледяной дождь и автомобиль нужно каждое утро отчищать ото льда. Зато не жарко и среди своих. Среди Маш, Тань и Вань. Действительно, что это за имечко такое, Иннок?
– Иннок – это производное от Иннокентий. По советскому паспорту я был Иннокентий Игоревич Табачник. Да-да, мэм. Прежде чем эмигрировать в штат Флорида, США, я успел-таки получить советский паспорт, потому что в тот момент мне было ровно семнадцать лет. А моя мать такая же русская, как любая Наташа из какой-нибудь Твери. Таким образом, мы с вами оба ашкенази лишь наполовину и вам не о чем волноваться. Ваши большие траты не пропадут впустую.
С этими словами он сгрёб со стола объёмистый свёрток с деньгами и поднялся. А вернее было бы сказать, воздвигся над Асей, высокий, широкий, тяжёлый, яркий и странно ловкий для таких впечатляющих габаритов.
– Вам бы стоило переодеться, – пробормотала Ася. – Вы… вы… слишком заметный.
– Это ничего! – Иннок улыбнулся. – Поверьте мне, мэм. Вы имеете дело с мастером маскировки. Итак, остаюсь на связи!
Отсалютовав ей рукой, он слился с яркой, многоязыкой толпой, затерялся в ней и быстро исчез. Из ватной растерянности, в которой Ася провела несколько минут, её вывел звонкий голос, объявивший на трёх языках посадку на её рейс до Стамбула.
* * *
Незнакомец не звонил в дверь. Он каким-то образом проник во внутренний дворик. Отпер отмычкой калитку? Перевалился через двухметровую стену или прошёл сквозь неё? Материализовался из воздуха? Манана узрела его широкую и высокую фигуру среди зелени внутреннего дворика, когда он склонился над фонтанчиком с питьевой водой. Вода намочила его короткую бороду, затекла в вырез яркой рубахи, намочила и её, и светлые штаны. Незнакомец одет по-летнему, словно израильский ноябрь для него слишком жарок, словно он не желает признавать существования зимы. Улыбка его широка, словно нет в Израиле траура. Он не похож ни на араба, ни на иранца. Скорее, ашкенази, а может быть и американец, если судить по расцветке рубахи и ковбойским сапогам. На вора тоже не похож. Воры незаметно шныряют, а этот не таится. Наоборот. Огромный. В яркой рубахе, он скорее желает быть заметным. Бандитом он вполне мог бы быть, но такие неудобные туфли и весь его вид… Манана рассматривала огромную фигуру, пытаясь обнаружить какие-нибудь признаки оружия. Патрульные полицейские в Ашдоде носят на поясе кобуру. Что там в этой кобуре – другой вопрос. Но у этого и кобуры-то нет. А под такой рубахой автомат не спрячешь. Зато в голенище ковбойского сапога вполне можно засунуть нож.
– Сегодня ночью сигнала ракетной тревоги не было, и все мы отлично выспались! – проговорил он, заметив Манану, и заулыбался ещё шире.
Манана молчала, тиская в руках мобильный телефон. Вызвать полицию прямо сейчас или лучше сначала спрятаться где-нибудь в доме?
– Я от Аси Сидоровой. Иннок Табачник, Майами, штат Флорида, детектив.
Манана с облегчением выдохнула. Ах, детектив, американец! Ну, конечно! Ася Андреевна такая предприимчивая дама! Для поиска своих детей она конечно же наняла американского детектива. А кого же ещё ей нанимать? Не самой же искать? Пару минут Манана убеждала себя в том, что всё нормально, но червячок сомнения всё же не умирал. Всё возился где-то под ложечкой.
