— Не глупи. — вздыхает он. — Не хочешь принимать, как помощь, прими, как плату.
— М? Какую ещё плату? — хриплю я.
— Я вспылил. Мне нужно было извиниться раньше… Знаешь, иногда выкидоны моей сестры переходят все границы разумного. А впрочем, меня это не оправдывает. — снова вздыхает, натягивая капюшон на голову. — Прости, что сделал тебе больно. Я не преследовал такую цель. Да и оставить тебя без свитера тоже. Считай, что это попытка возместить ущерб.
Чего? Что это он ко мне такой добренький? Что они с сестрицей задумали?
— Мне не надо. — недоверчиво шепчу я, качая головой. — И весь ущерб — пара минут работы нитью и иголкой.
— Ну, как хочешь.
Он переступает с пятки на носок несколько раз, качается. Кажется, что сомневается в чём-то или что-то обдумывает.
— Спокойной ночи. — не хочу затягивать. Пусть уже уходит. Ему здесь нечего делать.
— Ты вообще хочешь домой идти?
Я ему спокойной ночи пожелала, а его куда понесло? Что за вопросы такие, дебильные?
— Не надо вот этого. Иди уже…
— Если есть проблема, может быть, лучше отложить её до завтра? Провести эту ночь в спокойной обстановке, принять лекарства, выспаться и отдохнуть, а не… Короче, я не настаиваю, но ты можешь остаться у нас.
Я? У Камилы дома? Ночевать?
Да что за бред вообще?!
— У тебя как с мозгами? Совсем беда? Она моего Стёпку за нос водит, баки ему забивает, а я к ней домой…
— Твоего? Вы разве не расстались?
— Это вообще не имеет никакого значения!
— Да не заводись ты. — хмыкает тип. — Разошлась, ты смотри. Понял я, что твой Стёпка — персона нон грата. Смотри, лоб себе не расшиби, когда перед его фотографией молиться будешь. Будто я в восторге от всего происходящего. Этот к нам едет, ты тоже могла бы. Гостевых комнат у нас хватает. Вместе бы завтра и уехали.
Едет? Мой Стёпка к Шолоховым домой едет? С ночёвкой? Он спать с Камилой в одной комнате будет?
Дура… Какая же я дура!
Да, конечно же, они будут спать вместе. Я не настолько наивная, чтобы не понимать, для чего он туда попрётся. Ему отсюда до дома одна улица. Он на следующей от меня живёт.
Почему же так больно, а?
Больнее, чем когда Стёпка мне признался, что изменил… с этой же.
Зачем она ему? Вот зачем? Разве он не видит, какая она лживая? Разве он не слышал, что она о нём говорила?
Околдовала его ведьма проклятущая!
Пока я борюсь с подпирающими глотку рыданиями, Дима ставит на крыльцо пакет и шагает к углу дома.
И лекарства всё-таки оставил, несмотря на мой протест, всё равно по-своему всё сделал, и душу мне трактором всю перепахал. Лучше бы он не говорил… Лучше бы он вообще ничего не говорил. А ещё лучше, чтобы его вообще здесь не было!
Как теперь уснуть? Как глаза закрывать, если и перед открытыми пляшут похабные картинки этой ведьмы и ласкающего её Стёпки? Моего Стёпки!
Всхлипываю и тут же беру себя в руки. Стираю со щёк слёзы, бросаюсь вперёд, хватаю пакет и несусь следом за братом ведьмы с криком:
— Дима, подожди, пожалуйста. Я поеду!
