21 ноября 1841 года генералу Карлу Андреевичу Шильдеру было прислано письмо о высочайшем решении продлить деятельность Комитета только до весны 1842-го с условием, что до окончания этого срока Его Императорскому Величеству будут представлены опыты, демонстрирующие обещанные Комитетом достижения. Дальше были только позорная отставка и высочайшая немилость, обрекающая на прозябание. Поэтому предложения Нобеля стали для Шильдера, Якоби и всех остальных членов комитета спасательным кругом, подобным тем, которые он какое-то время назад собирался производить в Або.
27 декабря 1841 года Комитет получил предписание великого князя Михаила Павловича рассмотреть пакет новых предложений Эммануила Нобеля, в который входили:
а) усовершенствованная пиротехническая подводная мина;
б) способ обеспечения безопасности подводных мин для своих кораблей (минный перемет);
в) движущаяся по воде мина;
г) способ площадного применения сухопутных мин.
Вот так и получилось, что в 1842 году деятельность Комитета была связана в основном с оценкой новых предложений Нобеля и получала на это необходимое субсидирование из казны. Говоря современным языком, мина Нобеля стала флагманским проектом Комитета, и ему по указанию самого Николая I было велено ни в чем не отказывать. К примеру, когда весной 1842 года Нобелю для будущего эксперимента понадобились двухмачтовое судно и баржа, в военно-морском ведомстве поворчали, но отказать не посмели.
Сам Нобель отлично чувствовал, насколько его ценят и какие огромные ожидания с ним связывают, а потому во время очередной вспышки ярости угрожал, что бросит все к чертовой матери и вернется в родную Швецию. Суммарно, согласно ряду источников, ему было в этот период выделено 40 тысяч рублей – как на эксперименты, так и на личные нужды. То, что пишет по поводу его финансирования Марта Нобель-Олейникова, увы, не только не проясняет, но и запутывает данный вопрос: «Принимая во внимание степень риска для жизни и здоровья, которому подвергал себя изобретатель взрывчатых веществ, вознаграждение, выданное правительством, было достаточно скромным и составляло, согласно нашим сведениям, по 3000 рублей дважды. Однако Нобель при посредничестве Н. Огарева лично ходатайствовал перед Министерством военных дел о снижении суммы гонорара с предполагаемых 40 000 рублей до 3000 рублей, поскольку ни один эксперимент на тот момент не был окончательно завершен. В докладе министру военных дел Н. Огарев указывает, помимо прочего, что “Нобель не получает никакого жалования в Комитете за свои подводные разработки и поэтому вынужден просить о возмещении расходов и времени, потраченных им для данной цели в ущерб прочим занятиям…”».
В то, что Нобель да еще при посредничестве Огарева, ходатайствовал о снижении суммы гонорара, признаемся, верится с трудом. У Нобеля в Стокгольме в буквальном смысле слова голодали жена и дети, и при всей его честности и благородстве ему было отнюдь не до игр в альтруизм. Да и Огарев, будучи натурой в чем-то романтической, последним качеством особо не страдал. Так что нам остается предположить, что 3000 рублей пошли на нужды изобретателя, а остальная сумма включала закупку материалов, судна для испытаний, привлечение квалифицированных рабочих и прочие расходы.
С помощью выделенных ему средств Нобель значительно усовершенствовал свою мину, и теперь внешне она выглядела, как небольшой дубовый бочонок со вставленным в него запальным устройством. На самом деле бочонков было два – один вставлен в другой, – и это, среди прочих мер, обеспечивало безопасность мины до ее задействования, чему Нобель придавал немалое значение
