Накануне отправки в дальний путь Альфреду исполнилось всего девять лет, и это был первый в его жизни дальний переезд. Перед ним открывался новый мир, иной горизонт, за которым маячил проблеск надежды на лучшую жизнь, а прежняя жизнь, серая, нищая, голодная, с каждой милей отдалялась и отходила в туманное прошлое…
26 февраля 1843 года любимую супругу и не по годам возмужавших сыновей встречает и обнимает в «Северной Венеции» уже не должник с испуганным взглядом неудачника. Теперь это энергичный, пышущий здоровьем деловой человек, востребованный инженер, которому не терпится продемонстрировать свой вес в обществе, компетентность и солидность, а также внимание российских чиновников к его незаменимой персоне.
Спустя четыре месяца, в июне того же года, после завершения плавания по Северному морю в Российскую империю прибыл и четырнадцатилетний Роберт Нобель, чтобы учиться уже не урывками в каюте во время редкого штиля, а дома, на равных с братьями.
Финансовое положение семьи к началу сороковых годов стабилизировалось, следствием чего стало ее пополнение. В конце октября 1843 года Андриетта рожает мальчика, получившего имя Эмиль, а затем – еще одного мальчика Рольфа и девочку Бетти. Но в России, как и в Швеции, в тот период была очень высокая детская смертность – из троих детей, появившихся на свет в Санкт-Петербурге, выжил только Эмиль.
Ютиться в квартирке на Литейном такой большой семье было просто невозможно: отцу для его чертежей и книг требовался отдельный стол, а хорошо бы и кабинет, сыновьям для предстоящей учебы нужна была еще одна комната. А еще требовались детская для Эмиля и нянечки, будуар для матери и какая-никакая гостиная. Словом, пресловутый «квартирный вопрос» обострился до невозможности, и Нобель-старший решил перебраться в одноэтажный деревянный дом на набережной Большой Невки (дом 18 площадью 120 квадратных метров) и этим прицельным выстрелом убил сразу всех зайцев. Он расширил жилую площадь до комфортных условий для каждого члена семьи и главное, приобрел собственные «механические мастерские» поближе к цехам, где смог быстрее и лучше выполнять получаемые заказы.
При этом Эммануил, сам толком нигде не учившийся, убедил себя, что его от природы одаренным детям ходить в школу, пусть даже самую престижную, вовсе не обязательно. Он считал, что необходимые знания по всем предметам, включая иностранные языки, дети вполне могут получить дома. Причем не по усредненной щкольной программе, растянутой на восемь – десять лет, а каждый в своем индивидуальном темпе. Собственно, другого варианта Нобель-старший предложить сыновьям и не мог – как отмечает Бенгт Янгфельдт, в то время «заграничные ученики не имели права посещать российские школы или поступать в российские университеты. Иностранным учителям также не было дозволено преподавать в стране без специального разрешения. Россия Николая I отличалась клаустрофобическим национализмом, и к иностранным влияниям относились с большим подозрением, опасаясь идеологического заражения»[26].
С поиском преподавателя истории и языка дело было решено быстрее всего. Нобелю посоветовали нанять русскоговорящего шведа, магистра философии и преподавателя кадетского училища по имени Ларс Сантессон. Этот азартный, остроумный интеллектуал и рассказчик заинтересовал Роберта, Людвига и Альфреда (особенно последнего) вопросами мировой философии и литературы. А заодно научил критически воспринимать информацию, ухватывать суть в законодательных положениях, официальных уставах и документах, так как по своему первому образованию являлся профессиональным юристом.
