Очевидно, что будущий изобретатель и химик Альфред Нобель унаследует многие качества отца и в первую очередь веру в себя, в свою негаснущую звезду и предназначение, непроходящую в моменты депрессии и отчаяния надежду на счастливые, светлые времена. Но об Альфреде и его братьях речь пойдет ниже. Пока же, несмотря на банкротство, судебные тяжбы, переезды и страшный «новогодний» пожар, Эммануил (откуда только он брал силы?) с высоко поднятой головой вступает в новую для себя авантюру – на этот раз каучуковую. Уже с середины 1833 года (Андриетта в этот момент беременна Альфредом), расталкивая локтями потенциальных конкурентов[13], он врывается на арену абсолютно новой для себя отрасли промышленности. Само собой, с очередными иллюзиями относительно триумфа и дохода от нового «прибыльного» дела…
В Стокгольме уже несколько лет из каучука, добываемого из застывшего сока южноамериканской гевеи, производили дождевики и различные прорезиненные ткани для гражданских и военных целей. Эммануил «наматывал на ус» восторженные отзывы потребителей каучуковой продукции, посещал все выставки кустарного мастерства, читал в газетах о новинках, сравнивал рекламные кампании изделий из резины разных стран, штудировал химические справочники и журналы в поисках дополнительной информации о свойствах нового материала.
В течение следующего года, постепенно и кропотливо погружаясь в тему, он проводил лабораторные опыты и в ноябре 1834 года, очевидно стремясь избавиться от долгов этим способом, подал заявку на десятилетний патент на «изобретение по производству эластичных тканей и ремней». Предлагал патентной комиссии и властям золотые горы, обещал изготовлять эластичные бинты для хирургического применения, мужские подтяжки и подвязки для грыж; спасательные пояса для мореплавателей, прорезиненные походные ранцы, белье, сумки и чехлы для военных, туристические рюкзаки. С неприятным запахом каучука, на который жаловались клиенты, он планировал бороться собственным методом сырьевой обработки.
Эммануил Нобель не был бы самим собой, если бы не получил патент! Правда, «несущественные» детали его заявки никому из членов комиссии тогда не попались на глаза – а ведь на них явно стоило обратить внимание! В отношении шведской Коммерц-коллегии о состоянии фабрик и мануфактур за 1835 год черным по белому сказано, что некий Роберт Яльмар Нобель получил патент на десять лет «за изобретение по производству эластичных тканей, лент и полос, а также за изобретение по производству, посредством растянутого каучука, воздухонепроницаемых тканей и сосудов». Шестилетним Робертом, первенцем Эммануила Нобеля, была подписана (!) официальная бумага, патентная заявка и по сей день хранящаяся в Национальном архиве Швеции в Стокгольме. Согласитесь, комичный случай в истории патентного дела – хотя, конечно, чего только в истории не бывало… Скорее всего, «съев собаку» на предыдущих научно-технических проектах и прожектах и накопив, помимо долгов, жизненный и профессиональный опыт, Эммануил таким образом намеревался обезопасить себя от притязаний кредиторов в случае провала. Ну а если бы хитроумная авантюра «выстрелила» и дала долгожданный доход, сверхдоход, вся семья разделила бы победу, обретя, наконец, благосостояние.
Но длительное время обводить вокруг пальца Коммерц-коллегию не удалось по объективным причинам. Предоставить патент шестилетнему мальчишке официальные власти никак не могли, и в очередной раз вызвали на ковер человека, заварившего всю эту кашу. Со стеклянными глазами, понуро и смиренно, будто бы не понимая, как это «недоразумение» произошло, Эммануил покатил бочку на саму Коммерц-коллегию с просьбой переписать патентное свидетельство теперь уже на его «честное» имя. Вернее, на двойное имя сына и отца, за чем последовал второй акт трагикомического фарса всей этой истории.
