Братья Sisters - страница 2

– Что с ним не так?

– Он не сказал.

Я обратился к ревуну:

– Сэр, да что с вами такое?

– Они ушли! – пуще прежнего расплакался незнакомец. – Все ушли!

– Кто? – поинтересовался Чарли.

– Без меня ушли-и! Я тоже хочу-у! С ними! Ну почему меня не взяли?!

Выронив лепешки и взяв лошадь под уздцы, он побрел прочь. Через каждые десять шагов он останавливался и, запрокинув голову, вновь принимался реветь. Мы же с братцем собрали вещи.

– Я так и не понял, что с ним, – признался Чарли.

– Сошел с ума от горя.

К тому времени как мы взобрались в седла, мужичок скрылся из виду. Причина его слез так и осталась для нас тайной.

Ехали молча, думая каждый о своем. У нас с Чарли есть негласный договор: не гнать лошадей сразу после еды. При нашей профессии трудностей в жизни и так хватает, поэтому маленькими радостями не брезгуем: какие-никакие, а приятность и утешение.

– В чем провинился этот Герман Варм? – спросил я.

– Взял что-то у Командора.

– И что же?

– Скоро узнаем. Главное – потом убить его.

Чарли ехал чуть впереди, я – сзади. У меня назрел один вопрос, и хотелось обсудить его с братцем. Давно хотелось, еще до прошлого задания.

– Странно. Ты не находишь, Чарли? Командор вселяет ужас в сердца людей, и все равно находятся глупцы, которые крадут у него.

– У Командора много денег. Деньги привлекают воров. Что тут странного?

– А как? Как воры у него крадут? Командор – тип осторожный, свое богатство бережет.

– И дела у него в каждом уголке страны. Нельзя быть в двух местах одновременно, не говоря уже о сотне. Вот так он и становится жертвой обстоятельств.

– Жертвой обстоятельств?!

– Что, нет? Для защиты своего состояния Командор просто вынужден прибегать к услугам таких людей, как мы.

– Жертва обстоятельств! Ну не смешно ли?

Я даже решил спеть балладу в честь бедняжечки Командора:

– Да будет тебе! Хватит!

– Тебе просто завидно, что меня назначили главным.

– Вот только попробуй еще раз заговорить со мной об этом.

Чарли невольно улыбнулся.

– Что это за песня?

– Так, подслушал где-то.

– Грустная.

– Все лучшие песни грустные.

– Так говорила матушка.

Помолчав, я поправил Чарли:

– Грустные, от которых взаправду грустно.

– Ты весь в нее.

– Зато ты нет. Впрочем, и на отца ты не особо похож.

– Я весь в себя.

Этой невинной фразой Чарли дал понять, что разговор окончен. Он отъехал еще дальше вперед, и я посмотрел ему в спину. Братец знает, если ему смотрят в затылок. Вот он пришпорил Шустрика и поскакал быстрее, я – следом. Мы ехали как обычно, с привычной скоростью, не спеша, и все же казалось, будто я гонюсь за Чарли, боясь отстать.

Зимой, даже поздней, дни короткие. Вскоре мы остановились в сухой лощинке на привал. В штампованных приключенческих романах есть такие сцены: два грозных всадника после дневного перехода усаживаются перед костром и травят байки, поют сальные песенки о смерти и выпивке. На деле же, когда целый день мозолишь зад в седле, больше всего охота упасть и уснуть. Так я, собственно, и поступил: улегся спать, толком даже не поев.

Утром, когда я натягивал сапоги, что-то кольнуло меня в левый большой палец. Перевернув сапог, я постучал по пятке. Думал, выпадет лист крапивы. Но нет, из сапога на спину шлепнулся здоровенный мохнатый паук. В глазах у меня тут же помутилось, сердце принялось бешено колотиться. Пауков, змей и прочих ползучих тварей я жутко боюсь, и Чарли, помня об этом, пришел мне на помощь. Кончиком ножа он поддел и отшвырнул его в костер. Паука скукожило, и он задымился, что твой бумажный катышек. И поделом ему!