Влад впервые настолько сильно испугался за брата. За младшим всегда требовался постоянный догляд. Их батяня слился через пару лет после рождения сыновей, они поселились вместе с бабой Виленой и дедом Федей, мамиными родителями. Влад ходил в садик, Витька дома сидел, мама работала, баба Виля еду готовила. А деда Федя с ними возился: гулял, учил играть в футбол и читать-считать, водой холодной обливал – Влада ледяной, Витьку – чуть прохладной. Дед же первым и помер, а бабушка года через три. Остались они с мамой.
Влад затащил брата в подъезд. Витька не упирался, но ноги еле переставлял, хихикал безостановочно. В подъезде привычно сыро, запах мочи, неприличные слова на стене, пивные бутылки на подоконнике и шприц под ногами. Влад молча тянул Витьку вверх по лестнице. Распахнув хлипкую дверь на третьем этаже, окунулся в аромат жарящихся беляшей и печёных яблок. Непроизвольно рот наполнился слюной – ему всё время хотелось кушать, особенно вечером перед сном, и утром после сна тоже, и после школы, и с улицы.
Мама выглянула с кухни:
– Что-то вы рано?
– Мячом Витьке по башке зафигачили, надо глянуть.
Влад успокоился – мама всё сделает; удачно, что суббота и она дома. Сам умылся и скорее стянул пару беляшей, пока никто не видит. Заглянул в комнату: Витька лежал на кровати с примочками на голове, мама что-то шептала и гладила его по этим самым примочкам.
– Ма-ам, есть хочу, – отвлёк её Влад.
– Пошли, – кивнула она. – Витя полежит немного, может, заснёт. Я ему ещё суп не перетёрла, и паровые котлетки не готовы пока.
Уплетая с аппетитом суп, заедая солёной горбушкой, Влад спросил у мамы:
– Почему Витька другой?
Он иногда интересовался, почему они с братом разные. Мама всегда отвечала уклончиво: «Такое случается». А тут вдруг подумала и сказала:
– Ты родился первым.
– Ну, и что? Не все ж близнецы такие.
– Роды оказались сложными: предлежание плаценты неправильное, слабая родовая деятельность, но кесарево делать не стали, потому что схватки пошли.
Влад фыркнул:
– А попонятнее? Без медицинской лабуды?
– Если без лабуды, – передразнила мама, – а по фактам, то ты пошёл первым – и застрял. Пока вызволяли, Витя задохнулся, щипцами тащили. Ох, Владик, если б я могла что-то изменить!
– Витьку? Щипцами? Блин, мам… У него же мозги всмятку и череп хрястнул, небось? – у Влада от неприятных ощущений пропал аппетит.
– Боже упаси, сынок, чего надумал! Кислородное голодание – да, и позвонки сдвинулись. По шкале Апгар всего тройку поставили против твоей девятки.
– Не успели родиться, уже оценки… – всё-таки хорошо, что не совсем всмятку.
– Потом диагнозами завалили: задержка умственного и физического развития, задержка речи, бронхолёгочная дисплазия, дисбактериоз и прочая бяка, – морщинки у мамы на лице активно сложились в болезненную и жалкую гримасу.
Мама была какой-то замученной, не сравнить с Сашкиной мамой-модницей – та по командировкам летала по стране и за границу, шмотки себе и Сашке привозила, мяч футбольный купила. Мама Влада одевалась в обноски от знакомых, но его это устраивало. Нечего красоваться перед другими! Она жила только для них с Витькой, никакой посторонний мужик не мог разглядеть самого важного, не мог забрать их маму себе.
Дома тоже бедно: обои в жирных разводах и Витькиных каракулях, пол горбатый – мяч не погоняешь, у письменного стола ножка постоянно отваливалась. Иногда Влад мечтал, что вырастет и заработает, как Сашкин отец, много денег, тогда они «заживут»: купят компьютер новый, не бэушный, телевизор с плоским экраном и диагональю тридцать два, футбольный мяч Adiddas в “Спортмастере», а не в «Детском мире», икру красную Мурманскую или даже чёрную. Витьке новые плавки для бассейна. Может, ещё чего, видно будет.
