Перехватив поудобнее печатную машинку, я зашагал дальше. Что мне Гекуба? Что я Гекубе? Борщ мне из неё не варить, детей тоже – не крестить… Мимо по дороге прогрохотал огромный колёсный агрегат сельскохозяйственного назначения, поднимая столбы пыли и воняя соляркой.
– КАМ-БА-ЙН! – раздалось из-за заборчика детского сада. – КАМ-БА-ЙН!
* * *
Дом старого Гумара я нашёл не без труда.
Улица Северная действительно располагалась вдоль заболоченного старого русла реки Оресы, и сейчас вода подступила к самой обочине, едва-едва не перехлёстывая через дорожную насыпь: до конца половодья было ещё далеко. Огромные тополя и липы нависали над головой, пышные гроздья сирени и каких-то маленьких белых цветочков источали сладкие ароматы, приманивая пчёл и прочую жужжащую живность. Звенели комары в прибрежных кустах, деловито шлёпали через дорогу гуси, мечтая добраться до свежих водорослей и всякой водяной живности. Из-за заборов и с лавочек у калиток на меня поглядывали местные бабули и дедули, в лужах плескались дети младшего школьного возраста, играя в вечную игру «найди бяку».
Кто-то из них, кажется, таки её нашёл и бежал с какой-то чёрно-зелёной жутью в руках, повизгивая от удовольствия и мечтая скорее показать её деду или бабе. Остальные аборигены восторженно и наивно мчались за ним, даже не подозревая, что похвалы от неведомого абстрактного деда они не дождутся, скорее – получат в обмен на бяку хорошего леща. Деды – они не большие любители бяк. У них другие предпочтения.
– Здравствуйте! – говорил я всем и каждому. – Доброго утра.
Это по документам Талица – городской посёлок. А по сути своей – деревня! А в деревне надо со всеми здороваться, потому как – по-людски это. Здесь априори нет чужих и незнакомых, кто-то где-то кому-то всегда кем-то приходится. Вот и я не просто так тут, а к деду практически сослуживца в гости направляюсь. Какой же из меня чужой человек, если у меня тут дед имеется? И не какой-то там абстрактный, а вполне конкретный – с фамилией, именем и отчеством.
Улица была необыкновенно живописная, но чертовски длинная, и, если честно, я уже пожалел, что не пошёл в участок к Соломину сразу. Может, подвезли бы сердобольные сотрудники меня и мой багаж на служебной машине? Капитально задолбавшись с машинкой и авоськой, я, наконец, добрался до Гумарова дома: крепкой чёрной избы с жестяной крышей и двумя громадными деревьями, которые нависали над хатой и укрывали её от солнечных лучей, создавая благодатную тень.
На столбиках забора торчали рогатые черепа. Кажется – козьи. Выглядела такая инсталляция откровенно пугающе.
– Однако, здравствуйте! – сказал я в пустоту, заходя во двор и клямкая калиткой…
Тишина стала мне ответом. Хозяина дома не было!
Я сгрузил авоську, рюкзак и футляр с машинкой на ступени и присел рядом, привалившись к тёплой стене дома. Южный ветер шелестел ветвями деревьев, свистели и трещали птицы в кронах, и я на секунду прикрыл глаза.
* * *
– …по своей привычке мастер журналистских расследований Герман Белозор дремал каждую свободную минуту, – Каневский скрывался среди кустов сирени, и вышел на свет Божий весьма внезапно. – Его утомили долгая дорога и ночной рейд в алкогольный притон на окраине Талицы, который закончился, надо сказать, весьма удачно. Почтальон была спасена, преступники – схвачены. Но ни он, ни майор Соломин, начальник районного УГРО, и не подозревали, что упустили один очень-очень важный вопрос…
