– Лотти, – обратился мальчик, – а почему доктор приходил к Нейту? Нейт, что заболел?
– Ему немного нездоровится, – ласково проговорила. – Скоро будет козликом бегать.
– А это?! – влезла девочка, но, замешкавшись, забыла вопрос. – Лотти-Лотти, а расскажи, как ты, Гриша и Нейт познакомились? Вы ведь уже сто-олько знакомы.
Она говорила, растягивая и слова, и руки, чтобы показать, как долго они друг друга знают.
– Ну мы не так уж и много знакомы, Мари. Сколько ты думаешь нам лет? Мне было, вроде бы, лет пять, когда я встретила Нейта. А Гришу знала ещё до этого. Многое не помню, но в общих чертах рассказать смогу.
Восьмью годами ранее. 201 год со дня открытия пара Земли.
По главной транспортной улице Артеи – Норт-стрит, которая проходила по всем трём районам, – разгонялся городской монорельс Ваппор старого образца – аналог поезда до военного времени, работающего на паре Земли. Паровая машина блестела на солнце, ослепляя прохожих. Ваппор возвышался над зданиями, лишь трубы фабрик были выше его, да редкие высотки Рабочего района. С высоты монорельса открывался серый пейзаж, залитый светом. Этот контраст угрюмости и яркости создавал смешанные чувства у Лотти, которая любопытно глядела из окна паровоза. С ранних лет её завлекали виды Артеи, они будоражили её и одновременно огорчали. Огорчали своей скованностью, отсутствием свободы. Все улочки казались детскому взору слишком узкими, воздух тяжелым, даже отягощающим саму жизнь здесь. На лицах людей она почти не видела улыбок, внизу под рельсами ей виделась лишь бесформенная масса, которая слоняется от места к месту. Но самой тревожащей вещью для неё был горизонт, горизонт которого было не видно за стеной, устремленной в небеса.
– Не вертись, Шарлотта, – приказал мужчина в рясе.
Лотти уселась на сиденье, прижав к себе своего любимого плюшевого кролика. Служитель Единства вёз сирот из местной церкви в приют Святого Норта. Лотти совсем недавно потеряла родителей, они погибли на работе в одном из заводов. Это было редким явлением, так как за безопасностью ценного ресурса – человека – пристально следили. Но все же несчастья случаются. Напротив неё, уткнувшись в книгу, сидел Гриша. В отличие от своей подруги, вид из окна никак его не привлекал. Он с серьезным выражением лица вчитывался в строки, и даже тряска при поворотах не могла нарушить его покоя. Он был не таким, как Лотти, Григорий вовсе не знал своих родителей, он был слишком мал, когда его отдали в первый приют. Лишь обрывочные воспоминание иногда всплывали на поверхность его сознания, однако он глушил их, зарываясь в рассказах. Около трех лет он скитался по церковным приютам, но его постоянно переводили по непонятным причинам.
– На этот раз это последний приют, Гриша… уверяю – успокаивал священник. – Дальше только твоя новая семья.
Гриша отстранено кивнул.
«Каждый раз одна и таже заученная фраза», – подумал он.
– Гриша, гляди как быстро едем!
– Ну, конечно, это же Ваппор, – холодно ответил мальчик. – Ты чего?!
Лотти резко потянула его к себе.
– Посмотри же, – буркнула она недовольно. – Словно сотни фотографий перед глазами мелькают!
Мальчика это всё равно никак не впечатлило. Но вид завороженных зеленых глаз заставил его улыбнуться. Он был к ней так близко, что невольно смог почуять легкий запах яблок. Так пахли рыжие кудри Лотти.
«Приятно», – произнёс он про себя.
