– Подошли сюда! – крикнул им Павел. – Руки не опускать! Чтобы я видел.
Не ожидавшие такого поворота, типы осторожно пошли к Павлу, держащему их на мушке.
– Кто такие? Документы! Только медленно! Что нужно?
– Да мы, собственно, по сигналу. В «Ротонде» сказали, шпион объявился, Нострадамуса спрашивал, за Ленина пить отказался, неуважительно о коммунизме отзывался. Вот мы и…
– Чекисты, что ли?
Мужики дружно кивнули.
– Честно? – Улыбнулся Павел. – С детства мечтал пару чекистов расстрелять. И не только я. Это, наверное, чаяние каждого нормального человека. Как вспомню капитана, который меня допрашивал, так каждый раз и думаю, интересно, как бы он в дуло смотрел. Вот товарищ Сталин порезвился, отомстил всем, кто революцию делал, сколько пламенных сгноил в подвалах, сколько душегубов чекистских расстрелял, а? Не скажу, что хороший человек был, но всё же.… Итак, – Павел достал из кармана корочку, ткнул им в лицо, – чтобы вы не сомневались, что имею право. С кого начнём?
Чекисты, увидев удостоверение Хранителя Устоев, побледнели и дружно указали друг на друга пальцами.
– Товарищ, может не нужно? Мы на работе. Мы же не сами, нас заставляют. А вообще-то мы.
– Паша! – на втором этаже открылось окно и оттуда показалось сияющее лицо Нострадамуса. – Всё готово! Заходи.
Лицо исчезло, но из комнаты послышался истерический хохот.
– Ладно, вольно. Пошли вон. Приказываю уволиться из органов и устроиться водителями маршрутки. Ясно? Выполняйте.
Павел исчез в подъезде. Чекисты переглянулись, и что было духу побежали прочь, оставив на тротуаре мёртвого товарища.
Глава одиннадцатая. Запределье
Фашистский бомонд уже полчаса ждал фюрера в конференц-зале. Геббельс курил, закинув ногу на ногу, сверкая надраенными сапогами, Гиммлер рассказывал анекдоты, генералы играли на телефонах в тетрис и гоночки. Борман в очередной раз хвастался Риббентропу, как смог ускользнуть из горящего Рейхстага. Гитлер собирал командование всё реже и реже, поэтому никто особо не возмущался. Хоть так могли встретиться, потрепаться о том о сём. Над Герингом кто-то злобно пошутил, прилепив на спину бумажку с нарисованным серпом и молотом и надписью «Гитлер капут».
Наконец-то дверь открылась, все вытянулись по стойке смирно, выбросив в приветствии правую руку.
Дальше случилась немая сцена. «Хайль» так и зависло на вдохе. Челюсти отвисали, брови подскакивали, а глаза выпучивались. В задних рядах кто-то не сдержался и заржал. Остальные тоже – кто прыснул в ладошку, кто с трудом сдерживал улыбку. Гитлер сел за стол, поправил микрофон.
– Хайль Гитлер! Садитесь, извините за опоздание. – Сказал фюрер, налил в стакан воду, выпил и по привычке провёл ладонью по усам, но усов не было.
– Как вам моя причёска? – поинтересовался он.
Мало того, что фюрер сбрил усы, так он ещё и подстригся. Вместо знаменитой чёлки на лоб спадал жиденький мелированный чубчик. Без усов нос стал ещё больше, а с этой причёской он вообще был похож на персонажа «Ералаша», какого-нибудь бестолкового лопоухого школьника – переростка.
Смех сзади не прекращался. Смеющийся, чтоб не узнали, сполз почти на пол, и ржал он так заразительно, что весь зал не смог удержаться, и вот, смеяться стали все, поначалу сдержано, а потом, уже не в силах контролировать себя, все хохотали, скрючившись, ползая по полу и вытирая слёзы.
– Попрошу тишины! – стукнул по столу кулаком Гитлер, но никто его не слушал.
