– А за что тебе платят, солнышко? – поинтересовался Борис с ехидной улыбкой.
– Ну, на звонки отвечаю, бумажки вон… копошу, – тут до неё дошёл смысл его улыбочки. – Данутебя! Нужен мне этот плейшнер? Он, вообще, не по женской части, по-моему, – девушка скривила пухлые губы, накрашенные розовой помадой.
– А цветочки-то шикарные принёс, – Борис кивнул в сторону вазы с букетом алых роз на большом овальном столе для переговоров в центре помещения. – А говоришь начальник плохой.
– Я не говорю, что Николя плохой, я говорю, что он психованный. Он мне, кстати, не начальник, а начальник у меня Светлана Аркадьевна, – пояснила Леночка, одернув леопардовой расцветки кофточку с глубоким декольте, отороченным чёрным кружевом. – Пришел, положил тут цветочки эти и давай орать. Слова спокойно не сказал. Сказал, вообще-то… только я не поняла что. А он как пошёл орать, так и не затыкается.
– Как это ты не поняла, а французский твой? Ты же, вроде, в «совершенстве»? – уточнил Борис.
– Не надо намёков, у Николя просто произношение какое-то нечёткое. Он слова плохо выговаривает, – насупилась Леночка.
– А это, солнышко, потому что он француз, – с серьёзным видом сообщил Борис.
– Данутебя! А ты чего пришёл-то? – спросила Леночка.
Борис был давним и проверенным клиентом. Он начал работать с представительством французских марок одежды, ещё до того как в нём появились и Леночка, и сам нервный Николя.
– К Светлане вопрос имею. А этот закругляться, по-моему, не собирается? Глотка, блин, лужённая. Знаешь что, пойду-ка поздороваюсь с ним, – сказал Борис.
Он резко открыл стеклянную дверь в кабинет. Посередине комнаты возвышался элегантно одетый, но встрёпанный, словно с похмелья, француз. Ему было за сорок, вокруг пока ещё неочевидной лысины вились, спускаясь на плечи, длинные пряди чёрных с проседью волос. Увидев Бориса, француз прикрыл свой распахнутый рот и аккуратно поставил красный степлер на ближайший стол.
– Привет, извиняюсь, что производственный процесс прерываю, – поздоровался Борис.
– Бон жур. Коме со ва? – француз озарился застенчивой полуулыбкой.
– Сова, сова. Светлана Аркадьевна, а степлеров у вас ещё много осталось?
– Это наш клиент Борис. Помнишь, Николя, мы на прошлой неделе у него в магазине были. Он интересуется как твои дела? – Светлана – симпатичная невысокая брюнетка с короткой стрижкой – вольно перевела слова Бориса французу.
– О! Ко-ро-шоу! – ответил Николя, и поднял вверх большой палец, продолжая застенчиво улыбаться.
Полгода назад Николя приобрёл это московское представительство со всем его содержимым у парижских друзей за условный один франк. Тридцатипятилетнюю Светлану – директора представительства – наняли прежние хозяева, а двух эффектных длинноногих блондинок Леночку и Оксану выбрал он сам, проведя пару десятков бестолковых собеседований.
До этого француз пытался наладить бизнес по продаже дамского нижнего белья в Питере. Бизнес почти сразу не задался. Но всё же успел научить француза ни при каких обстоятельствах не орать на коренастых коротко стриженых мужчин в кожаной одежде. А именно так и выглядел сегодня Борис. Француз продолжал стоять, держа большой палец вверх и блаженно улыбаясь.
– Борис, улыбнись хоть. Ты его пугаешь. У него и так нервный тик. Он реально боится, что эти из Питра сюда припрутся за ним. Полчемодана транквилизаторов носит и горстями ест, – сказала Светлана.
