Когда весь собранный за прошедший день материал получил свою графическую привязку, выяснилась крайне неприятная подробность. Оказалось, что из окон трубечинской школы основная территория графской усадьбы не просматривается совершенно. Частично её прикрывал крутой скат холма, а частично длинный «язык» старого смешанного леса, который этот холм опоясывал. Открытие подобного рода стало лично для меня весьма неприятной неожиданностью. Собственно говоря, вся моя затея с созданием плана местности и была изначально направлена на то, чтобы поскорее выяснить, какие же именно усадебные постройки видны со стороны школы. Выяснилось – никакие! Михаил, заметив, что я недовольно насупился, забеспокоился.
– Что-то не так, – принялся водить он пальцем по листу миллиметровки, – где-то ошиблись?
– Нет, – замотал я головой, – нарисовали мы всё правильно. Но ты ведь помнишь, старик Дятлов особо указывал на тот момент, что место залегания клада видно от здания школы. А как сам можешь видеть, с той стороны территория усадьбы не видна совершенно, лес стоит стеной. Я-то надеялся как-то сузить район поисков, а вышло так, что он сузился до нуля! Что теперь делать будем?
Воркунов неопределённо пожал плечами.
– Вот и я говорю, – повторил я его жест, – пока рано ещё отказываться от услуг Павла и его приятеля. Глядишь, именно они помогут нам завтра как-то разобраться в этой головоломке.
На этой не слишком оптимистической ноте первый день нашего пребывания на сызранской земле успешно завершился. Подготовившись к утреннему выходу в «поле», мы дружно завалились в кровати.
Глава третья.
Пустопорожние поиски
Павел и Алексей оказались на диво пунктуальны. Как и было обговорено накануне, они подъехали к нашей гостинице ровно в половине восьмого. И мы, до поры до времени, храня полное молчание, снова покатили в Трубечино. При этом я специально попросил Алексея остановиться у школы, чтобы в буквальном смысле носом ткнуть Павла в обнаруженное вчера вечером несоответствие. Мы с ним вдвоём поднялись к дверям старинного здания, где расстелив свой план на стоящей рядом скамеечке, я бесцеремонно подтянул его к нему за рукав.
– Смотри, Павлуша, – постучал я пальцем по листу миллиметровки как раз в том месте, где у меня была нарисована школа, – мы с тобой сейчас как раз здесь. Вот дорога, вон, видишь, мачта электропередачи её пересекает, поворот на Дружбу, и большой лес на бугре…
– И что? – вопросительно повернул ко мне голову.
– А то, что выявленная нами вчера усадьба Перси-Френч находится точнёхонько за лесом! А теперь, дорогуша, ответь мне, пожалуйста, каким образом и из какого окна твой Дятлов мог видеть то место, где якобы был спрятан некий клад? Причём тот лес никогда не рубили, я специально проверял. Деревья возрастом до двухсот лет, а пиленых или сгнивших корней практически нет! И ширина того массива, если смотреть от деревни, более двухсот метров, даже зимой ни черта не разглядишь!
Зацаринный гулко откашлялся, будто собираясь ответить, но всё же не сказал ничего. Вместо этого он выпрямился, отошёл на несколько шагов и пару минут вглядывался вдаль, словно пытаясь разглядеть давным-давно исчезнувшие строения. Затем он ещё раз откашлялся, вернулся к скамейке и с ходу выложил несколько версий, причём таких, до которых сам бы я никогда не додумался.
– Возможно, Николай Петрович выразился образно. Он, в разговоре со мной точно имел в виду некую конкретную местность, пусть и прикрытую лесным массивом. Он же местный, мог видеть усадебные дома умозрительно. И кроме того в усадьбе могло находиться некое высокое сооружение, башня например или…
