Уже на станции выяснилось, что самарский поезд недавно ушёл, а до уфимского ещё больше часа. Разумеется, так долго ожидать в полном бездействии наши люди не привыкли. Алексей подхватил наши сумки и повёл в расположенную на железнодорожных задворках кафешку. Потолок в заведении был низок, Официантки – сплошь коротконожки с раскосыми глазами, но работали они на диво оперативно. Не успел я моргнуть и глазом, как перед нами появилась большая тарелка дымящегося плова, лепёшки, какая-то травка и по миске горячего хаша с плавающими в нём маленькими кусочками мяса и весьма приличными хрящами.
И пирушка наша продолжилась с новой силой, тем более, что под конец сервировки был принесён большой стеклянный жбан с некоей жидкостью, красноватого цвета, на поверхности которого плавали не растаявшие кубики льда. Полагая, что вижу какой-то самодельный морс, я плеснул напиток в свой стакан и незамедлительно влил его в себя. Поначалу ледяной холод и необычный вкус сбили меня с толку, но через секунду стало ясно, что в жбане вовсе не прохладительный напиток, а водка, бывшая весьма популярной во времена московской олимпиады. Называлась та водка «Финляндия» и вкус её был такой же характерно кислый.
Короче говоря, под горячий бульон, да под совершенно не мусульманский, но страшно вкусный плов со свининой наша весёлая компания одолела не только этот жбанчик, но и ещё и большую часть дополнительно принесённого графинчика. В результате мы с Михаилом естественным образом опоздали и на поезд из Уфы, после чего долго препирались с кассиршей, пытаясь поменять билеты на другой поезд. Вообще-то я плоховато помню, что мы там потом вытворяли, в памяти осталось только сцена того, как мы, дико хохоча неизвестно по какому поводу, перебирались через железнодорожные пути под проливным дождём.
Относительно адекватное понимание происходящего пришло только в поезде. За окном вагона стремительно сгущались сумерки, на полке слева беззаботно храпел совершенно невменяемый Воркунов, но лично у меня сна не было ни в одном глазу. Только мутило, а в горле стояла страшная сушь. На столике стояла бутылка «Спрайта» и, хотя я и не слишком жаловал эту жидкую химию, но особо выбирать не приходилось. Налив в стакан немного напитка, я бросил в него сразу две таблетки Алкозельцера и залпом выпил. Довольно быстро и даже как-то неожиданно наступило резкое отрезвление. Общее состояние, конечно же было не из лучших, но всё же вернулась способность здраво мслить.
Чтобы хоть как-то оживить и скрасить оставшееся до сна время я отправился к проводницам за чаем. Девчата оказались молодые, смешливые и вместо того, чтобы вернуться со стаканом в своё купе, я не менее чем полчаса просидел с ними, неся всякую чушь и угощая их завалявшимися в кармане фисташками. Но всё веселье испортил бригадир поезда, совершенно некстати пришедший с проверкой. Пришлось всё же идти к себе, прихватив почти остывший чаёк. Поставил стакан на столик, я прилёг поверх заранее постеленного белья, прикрыл глаза и словно провалился в неглубокое забытьё. Где-то далеко всё ещё слышался прерывистый стук колёс, и скрип железных суставов поезда, но перед глазами уже поплыли какие-то реальные сцены, перемешанные с совершенно фантастическими видениями.
Представлялось, будто иду я по лесу и вроде даже в небольшой компании, вот только увидеть никого не могу. Голоса слышны позади, а самих фигур не видно. Чем дальше иду, тем ниже становятся деревья в лесу, тем больше между ними широкие прогалы. А вскоре и деревья скрутились в невзрачные кустики, которые буквально на глазах превратились в чахлую травку. Повернулся, ба – от леса и след простыл! Вокруг бугристая, неопрятная равнина, выгибающаяся вверх крутым симметричным бугром. И там, на самой верхушке, возвышалась одинокая фигура в развевающемся на ветру платье. Возникла мысль подойти ближе, спросить хотя бы дорогу…
