Бросить вызов Коко Шанель - страница 10

Чарли на голубом автомобиле встроился в плотное движение Сен-Жерменского квартала. Мы пробирались по переулкам и проспектам, уворачиваясь от тележек с фруктами и овощами, конных полицейских, переходящих дорогу пешеходов и других автомобилей. Переехали через Сену.

– Мост Руаль, – закричал Чарли. – Тюильри, – снова воскликнул он, когда мы пронеслись мимо пастельных садов. – Помнишь?

Мы играли там в детстве. Чарли увидел, что я вцепилась в дверь так, что побелели костяшки, и притормозил.

Прозрачная Сена, деревья в листве, горшки с красной геранью на каждом крыльце и окнах, ряды школьников в форме, следующих за черно-белыми монахинями, красивые жандармы, и над всем этим незримо нависало ощущение, что это лучшее место на земле. Даже я, равнодушная ко многому, чувствовала это. Июнь в Париже.

– Вандомская площадь. – Чарли притормозил у обочины.

Огромная открытая площадь переливалась в лучах солнца, раскрашивая тротуары и каменные фасады.

– Вон там, наверху, Наполеон, – сказал он, указывая на центральную колонну, украшенную бронзовым орнаментом, выплавленным из пушек времен битвы при Аустерлице. – Они продолжают снижать высоту колонны, расплавляя бронзу, и переделывают его наряд.

– Не думаю, что императору понравились бы голуби, сидящие у него на плечах.

– А вот, кажется, – он махнул рукой, – и бутик Скиапарелли. Ты уверена? Посмотри на эту дурацкую витрину.

Позолоченные бамбуковые стебли обрамляли стекла так, что окно походило на музейную экспозицию, или на дворец с закрытыми ставнями, или… на тюрьму? За окном, позади позолоченного бамбука, стояли соломенные фигурки, склонившись над подносами с землей и держа в руках кувшины, как будто ухаживали за летним садом. Но вместо цветов из земли торчали лобстеры, некоторые наполовину вкопанные, с красными клешнями, выступающими на фоне неба. Фигуры были одеты в платья, которые свисали с плеч до самых колен, красочные, с множеством различных пуговиц разных цветов и форм. Некоторые пуговицы были в форме рыб, другие представляли собой большие квадраты или цветочные горшки.

– И правда странновато, – согласилась я. Однако цвета платьев были прекрасны – глубокие, насыщенные оттенки оранжевого, синего, красного.

– Скиапарелли шила приданое для герцогини Виндзорской. В журнале «Вог» был целый разворот.

– Бьюсь об заклад, она бы не носила то ожерелье из позолоченных шишек. – Чарли указал на украшение.

– Полагаю, что нет, – хмыкнула я.

Первый этаж бутика был заполнен готовой одеждой: шляпами, шарфами, сумочками, свитерами, перчатками – вещами, которые можно было носить без многочисленных примерок, необходимых для пошива одежды на заказ. Консультанты в элегантных черно-белых костюмах скользили по залу, показывая изделия и отвечая на вопросы. Я примерила летнюю шляпку с широкими полями.

– Такую же шляпку купила Марлен Дитрих, – сообщила консультант. – Вам идет.

– Не сегодня. – Чарли снял ее с моей головы и прошептал: – Никаких аксессуаров. Мы не в «Мэйсис», и есть причина, по которой на этих вещах нет ценников.

– Верно, – сказала я, придя в восторг от перчаток, которые только что заприметила. Они были цвета запеченного лосося, с оборкой по центру, которая напоминала рыбьи плавники.

Женщины оборачивались на нас, холодно оценивая меня и мою одежду; судя по презрению на лицах, они записали меня в побирушки. Эти женщины, богатые и стильные, никогда бы не появились нигде в вещах, купленных по скидке, или в обносках. Но их взгляды задерживались на Чарли, они смотрели на него так, как дети смотрят на витрины с тортами и конфетами. Высокий и подтянутый, он был похож на летчика Лаки Линди. Чарли, с его густыми белокурыми волосами, сапфировыми глазами и привычкой застенчиво переминаться с ноги на ногу и прижимать шляпу к груди, словно нуждаясь в защите, должно быть, считался самым красивым мужчиной в Париже. Намек на уязвимость мужчины тут же подстегивает кокетство женщин.