За столиком напротив меня сидели четверо молодых немецких солдат, щеголяя своими высокими черными ботинками и формой, выкроенной по фигуре, и искоса поглядывали на проходящих мимо девушек, перешептываясь, как это делают мальчишки, игнорируя любопытные, порой даже враждебные взгляды пожилых посетителей кафе, наверняка помнивших Верден, Сомму и другие кровавые сражения времен Первой мировой войны.
В марте Германия аннексировала Австрию, но многие люди считали, что они имели право вернуть территорию, когда-то принадлежавшую им. Раз Гитлер буйствовал в Германии – это их проблема, а не наша. По крайней мере, мы так думали. Это было то время, тот короткий период времени, когда французские и немецкие солдаты еще могли мирно обедать в одном кафе.
За столиком по другую сторону от меня сидела молодая пара, пристально глядя друг другу в глаза и игнорируя всех вокруг. Пели птицы. Легкий ветерок покачивал края тента, заставляя его развеваться словно парус. Счастье омывало меня, как волна берег, но я была отделена от него, как вода и песок отделены друг от друга даже при соприкосновении.
Полчаса спустя я пила уже третью чашку кофе. Где же Чарли? Неужели он забыл? Это было совсем на него не похоже, хотя, возможно, он изменился. Я вот определенно изменилась.
Но стоило мне начать волноваться, как у тротуара перед кафе остановилась голубая «Изотта» с откидным верхом. Машина цвета пачки сигарет «Голуаз», того самого оттенка синего, который Гоген использовал, чтобы нарисовать лагуны Таити. Водитель, лицо которого было прикрыто шелковым шарфом и солнечными очками, подъехал вплотную к деревянной тележке, так что продавец овощей, вздрогнув, отскочил к обочине.
– Эй! Красотка! – крикнул водитель.
Я уставилась в книгу, из которой не прочитала еще ни строчки, и притворилась, что не слышу.
– Лили, – произнес голос более мягко.
– Чарли? Чарли! – Все краски улицы засияли еще ярче, когда я узнала его голос. – Где ты взял эту машину? – крикнула я в ответ. На таком автомобиле ездили кинозвезды вроде Гэри Купера или Фреда Астера, но явно не студенты-медики из Гарварда.
– Одолжил у друга, – подмигнул Чарли.
Он снял солнечные очки и начал внимательно изучать мое лицо. В его глазах было так много… любви и беспокойства и чего-то еще, чему я не смогла бы дать точного названия. Ожидание, торжественность. Он выглядел так, будто за спиной у него спрятан какой-то подарок.
– Залезай! – пригласил он. Его рука лежала на дверце машины, я уцепилась за нее, крепко сжав, будто меня вытаскивали из опасного места.
– Так давно не виделись, – сказал он.
Мы еще немного постояли так, наслаждаясь воссоединением. Спустя какое-то время он рассмеялся.
– Что это на тебе? – Я опустила глаза и стряхнула несколько ворсинок со своего платья. Талия начиналась под линией груди, длинная юбка доходила почти до лодыжек.
– А что не так?
– Ничего, но выглядит просто отвратительно.
– Одежда не имеет значения.
– Поверь мне, еще как имеет.
– Итак, твой друг с машиной. Это женщина?
– Если быть откровенным, то да, женщина.
– Если ты так не хочешь о ней рассказывать, то могу предположить, что замужняя.
Чарли перестал улыбаться.
– Ох, Чарли, а ее муж знает, что ты одолжил у него и жену, и автомобиль?
Мой брат имел особую… репутацию, и в этом была не только его вина. Женщины находили его неотразимым, и, по словам тети Ирэн, уехав из Нью-Йорка в Гарвард, он оставил далеко не одну дебютантку с разбитым сердцем.
