Брюсов и Петровская: психология отношений - страница 3

Мы это докажем, уверяю вас.

Да, нельзя оспорить, что Брюсов с первого взгляда произвел на нее большее впечатление, чем ставший позже супругом Соколов.

«Однажды, еще до нашего знакомства в доме друга В.Брюсова— Ланга-Миропольского, я долго смотрела на портрет двадцатилетнего Брюсова. Пламенные глаза в углевых чертах ресниц, резкая горизонтальная морщина на переносье, высокий взлет мефистофельски сросшихся бровей, надменно сжатые, детские, нежные губы. Власть и обреченность на суровый жизненный подвиг…».

Согласитесь, подобное описание женщиной внешности мужчины о многом говорит.

Но и столь яркое впечатление могло бы просто осесть на непроницаемом дне подсознания и остаться в прошлом навсегда.

А коли бы и всплыло, то всё равно женская природа помогла бы ей с этим управиться. Но произойти такое могло лишь в случае, когда бы муж сумел возместить ей нехватку душевного тепла, возможно, копившуюся детства…

Несомненно, Брюсов обладал немалой харизмой. Воздействие его было незаметным и часто принималось окружающими добровольно – некоторые даже не сознавали, когда оказывались в зоне магнетического влияния поэта и мыслителя.

Прозаик и публицист Владимир Станюкович учился с Брюсовым в гимназии. «Не помню, был ли он со мною в первом классе. Только теперь его худая, сутулая фигурка в серой, мешком сидящей блузе и в серых штанах, возникла передо мною, и мы быстро сдружились».

Несколько слов о самом Станюковиче. Это не тот, с детства знакомый нам, автор морских рассказов, а просто его однофамилец. Но тоже очень даровитый писатель.

Главный его труд – документальная книга о русско-японской войне 1905 года. Владимир Константинович назвал её скромно: «Пережитое. Воспоминания зрителя войны». Однако «зрителем» на той войне он вовсе не был. Честно исполняя свой долг, служил начальником госпиталя в Манчжурии. И со столь правдивой откровенностью описал всё увиденное, что царская цензура наложила на книгу арест, предъявив ему обвинение в «дерзостном неуважении к верховной власти».

И этот прямой, сильный по натуре человек, будучи еще десятилетним гимназистом, послушно втягивается в орбиту магнетической личности тогдашнего ровесника своего Брюсова.

«Как-то зашла речь о мироздании, и он последовательно, в течение нескольких дней рассказывал мне теории Канта – Лапласа и Дарвина… Мне, воспитанному матерью в духе правовернейшего православия; мне, чувствовавшему надо всем миром и над собой простертую длань «вседержителя»; мне – такому одинокому, забытому, ищущему опоры, мне – признать, что нет бога?! Я спорил, я защищал своего бога от этих холодных выкладок науки, но логика этого черноглазого скуластого мальчика была сокрушительно сильна. Он горячился, – быть может, и в его детской душе жил ужас, что нет огромного теплого бога. Тише и нерешительней были мои возражения…

И вот свершилось! Скатилась великолепная порфира; рухнул гигант, рассыпался пеплом».

Вы понимаете, что произошло?! «Рассыпался пеплом гигант»! Причем, на долгие-долгие годы – ведь Станюкович потом примет большевистскую идеологию и останется верен ей до конца…

Что касается самого Брюсова – он в дальнейшем в полной мере поплатится за воинственный атеизм.

Но согласитесь со мной – одного этого свидетельства достаточно, чтобы представить, с каким человеческим материалом, с каким явлением столкнулась молодая неискушенная женщина. Почему она столь глубоко и серьёзно увлеклась Валерием Брюсовым…