– Bableves? Bisztosan, – сказал он. Конечно.
Выложив перед нами на прилавок штук пять копчёной голяшки, он тут же принялся объяснять, как я догадался, что хорошо в этой, а что в той. Я послушал немного для приличия, но потом мне стало неловко, что он на меня свои знания тратит, и я сказал, что не понимаю по-венгерски.
– Нэм эртек мáдярул.
Мясник подумал, затем показал на себя и сказал:
– Én magyar. Te?
Он показал на меня. Тут даже я сообразил.
– Óрос, – говорю. – Óросорсáг. Россия.
– Jó, – сказал мясник. – Adin, dva, tri, chetiri, pat.
– Йо, – ответил я. – Эдь, кетто, харом, нэдь, йот.
Мясник поднял вверх указательный палец.
– Nem «jot», – сказал он. – Öt.
– Harasho, – пообещал ему я.
Голяшку, которую он сам для нас выбрал, мясник порубил, аккуратно завернул в бумагу и положил в пакет. Там уже лежал кусок колбасы и коробочка смальца. Оля взяла пакет и вышла наружу. Я заплатил и пошёл было за ней, но мясник остановил меня.
– Orosz lány… ruski devachka,.. – он показал на Олю и нарисовал в воздухе что-то похожее на гимнастический канат.
С такой оценкой своей фигуры Оля не согласилась бы, подумал я, но кто её спрашивает? Устами мясника глаголет не только голяшка.
– Magyar devachka…
Венгерская девушка… Мясник принялся рисовать ещё какую-то геометрию, но не рассчитал замаха и попал рукой в прилавок. От удара он поморщился, и я думал, что это его остановит. Идея была уже и так понятна. Но он, нет, хотел, чтобы я увидел разницу между нашими девушками по всем их параметрам. Повернувшись во фронт, он выставил локти вперёд на высоте груди и посмотрел на меня. Я кивнул. Язык бюстов у нас с венграми был один. Тогда мясник развёл руки по сторонам от бедра и снова посмотрел на меня.
– Ёй-ёй, – покачал он головой с таким видом, что, дескать, куда в них столько лезет.
Я поцокал языком, чтобы показать ему свою солидарность, но на самом деле мне хотелось сказать, что я не знаю, чего ты, дуралей, ёйкаешь. Ну есть у ваших «ланей» перебор по габаритам, и что с того? Смотри им в глаза, и всё нормально будет. Сам-то ты тоже не кипарис… Но за дверью меня ждала Оля, да и слов на эту тему я всё равно не знал.
– Вислат, – сказал я мяснику. Пока.
– Das vidana, – помахал он мне на прощанье голяшкой.
С остальными продуктами у нас прошло быстрее. В пятницу утром покупатель на рынке шёл сплошным потоком, и точить лясы с туристами продавцам было недосуг. Вскоре мы уже были дома, и я взялся готовить баблевеш. Его рецепт Оля вычитала в книжке, которую написал известный в Венгрии кулинар по фамилии Гундель. В своё время, ещё до Второй мировой войны, он держал ресторан в Городском парке Будапешта. Он и до сих пор там стоит. Рецепты у Гунделя были тоже свои, хотя основа их была в народной венгерской кухне. Со стороны эта кухня может показаться грубоватой, французских изысков в ней нет. Зато есть много смальца, и это даёт блюдам такую питательность, которая французам и не снилась. Насчёт полезно это или нет, каждый едок решает сам для себя.
Мой поединок с Гунделем длился часа три. Как раз к обеду и завершился. Победила в нём Оля – два раза, по полной тарелке. Я смотрел, как она их уминает и радовался. Моя «óрос лань» таки кушает не хуже, чем «мáдяр девачка».
Сам я, однако, остался не особо доволен. Что-то в моём изложении Гунделя было не так. Вроде и баблевеш, вроде и продукты роднее некуда, а всё равно на борщ смахивает. Причём не украинский, а который моя польская бабушка варила –
